Андрей Кузечкин: Хозяева

Трамваи – особый вид транспортной живности. Лёгких путей они не ищут. Иногда тащатся вдоль основных городских магистралей, неповоротливые и облезлые, но чаще – закоулками, лабиринтами. Хочешь куда-то опоздать – садись на трамвай.

Вот почему Митя сел на трамвай, возвращаясь от бабушки. Домой ему не хотелось. Там нехорошо. Мама с папой опять ругаются с утра до вечера. Чем позже он приедет – тем лучше. Может, они уже уснут к тому времени.

На этом трамвае он катался всего раз пять, до бабушки и обратно. Просто для разнообразия. Хотя трамвай – это интересно только в первый раз, потом уже просто скучно.

И люди на трамвае ездят странные. В основном, конечно, пенсионеры, но они тоже разные бывают. Вот Митина бабушка – вполне современная. Носит джинсы, ходит на фитнесс, пользуется мессенджерами. А эти выглядят так, будто в глухой деревне живут.

К счастью, народа в этот раз было немного. Можно спокойно сесть у окошка.

Мерзко задребезжав, трамвай тронулся с места. Пополз вперёд, покачиваясь. Свернул с проспекта на старинную улочку.

Митя уткнулся в телефон, отрываясь лишь иногда, на остановках. Вдруг сейчас войдёт целая толпа, и придётся какой-нибудь бабульке место уступать? А не уступишь сразу, так ворчать начнёт.

Но заходили мало. Чаще – выходили. Когда трамвай доплюхал до частного сектора, высадилось не меньше половины.

Так забавно: едешь по городу, и вдруг бац – деревня деревней. Трухлявые избушки, кривые заборы, огороды… Потом, кажется, будет пустырь, который почему-то до сих пор не застроили. Потом начнутся гаражи. А потом бац – и опять город как город.

Очень хотелось спать, как всегда после сытного ужина. Не хватало ещё вырубиться в трамвае, чтобы свою остановку проехать. Митя заставил себя разлепить глаза и вновь принялся листать ленту новостей, но телефон вдруг отказался перезагружать страничку, сообщив: «соединение прервано».

Неужели в городе остались места, где мобильный интернет не ловится?

За окном – сплошная стена деревьев, ветки ползут по мокрому стеклу. Это пустырь так зарос? Давненько Митя тут не ездил…

Потом деревья кончились. Из темноты выплыли контуры зданий.

Митя обнаружил, что уже стемнело. И это нормально, ведь он едет уже не меньше часа. А что не так – понял не сразу.

Снаружи не горело ни одного окна, ни одного фонаря, ни одной вывески. Лишь свет из окон трамвая выхватывал из темноты эти многоэтажки, похожие на старинные замки – бабушка называла такие дома «сталинками». Они интересные, в отличие от обычных панельных домов: со всякими арками, выступами, фигурными балконами, изящными водосточными трубами…

Значит, эти дома заброшены? Почему? На вид ещё крепкие. И почему фонари не горят? Неужели забросили целую улицу?

Сон как рукой сняло. Митя прижался лбом к стеклу, прикрывшись с двух сторон ладонями.

Снаружи что-то промелькнуло. Чей-то силуэт. Шпана какая-нибудь бегает. Наверное, любимое место у них…

Между двумя зданиями – автобус. Тоже древний, на жука похожий. Просто стоит, боком к рельсам. Некоторые стёкла разбиты.

Едва трамвай поравнялся с ним, как на крышу автобуса кто-то вскарабкался и замер, глядя на трамвай.

Похож на очень большую собаку, но собака так высоко не залезет. Человек.

Человек, который стоит на четвереньках. Лица не разглядеть, но точно человек, а не обезьяна. У обезьян руки длинные. Да и откуда здесь взяться обезьяне?

Митя смотрел на этот человекообразный силуэт, пока он не скрылся из виду. А человек, стоявший на четвереньках, смотрел на Митю, поворачивая голову по мере того, как двигался трамвай. Так показалось самому Мите.

Спустя три дома он пришёл в себя. Встрепенулся, как воробей. Вспомнил о телефоне: надо было фотографировать, пока был шанс.

Улица внезапно кончилась, будто оборвалась. По стеклу опять поползли ветки.

Плотная шеренга деревьев быстро поредела. А вот и пустырь. Митя наконец-то стал узнавать местность.

Увидев людей, сидевших на брошенных здесь бетонных сваях, вздрогнул, но, присмотревшись, выдохнул: люди как люди, самые обычные. Судя по росту – мальчишки, все как один – в куртках с капюшонами. Капюшоны надвинуты на глаза. Какие-то монахи-коротышки.

И все внимательно смотрят на трамвай, кое-кто даже встал.