Клер Макинтош - Позволь мне солгать [Litres]

Мюррей подумал о блестящем новом доме на колесах, за который он уже внес залог. На эту покупку ушла часть его пенсионных сбережений, но дом стоил каждого заплаченного за него пенни. Внутри была кухня, крошечный санузел, двойная кровать и удобная комната со складным столом. А еще – огромный руль, за которым Маккензи чувствовал себя водителем грузовика.

Дом ему отдадут на следующей неделе, но уже сейчас Мюррею не терпелось отправиться в путь. Полиция стала его семьей и была добра к нему, но настало время пожить для себя.

– Справедливо. Вы же не станете обвинять нас в том, что мы хотели бы, чтобы вы остались, верно? Чем же вы собираетесь заняться на пенсии?

За эти недели, с тех пор как Маккензи поделился с коллегами своими планами о выходе на пенсию, уже несколько человек задали ему этот вопрос. И ответ Мюррея не менялся. Долгие годы он жил, подстраиваясь под сложившиеся обстоятельства и требования других людей. Время посещений в Хайфилде. Хорошие дни Сары и плохие. Первая смена на службе, вторая, ночное дежурство. Сверхурочные, работа на выходных. Совещания. Отчеты начальству. В мечтах Маккензи о пенсии никаких расписаний не было. Никаких отмеченных в календаре дат. Никаких планов.

– Всем, чем только захочу.

Анна

В воздухе разливается аромат свежескошенной травы. Все еще прохладно, но жара уже не за горами. Я сменила люльку на прогулочную коляску, и Элла счастливо гулит, когда я усаживаю ее, готовя к прогулке.

– Не буду путаться у вас под ногами. Если что-то нужно – звоните, – говорю я, взяв Риту на поводок.

– Не беспокойтесь, все сделаем, хозяюшка. С кухни что-нибудь оставить?

В Дубовой усадьбе кипит работа: бригада из пяти человек, по одному на помещение, выносит гору запакованных коробок.

– Только чайник.

В машине у меня коробка с тем, что понадобится сразу: чай, туалетная бумага, пара тарелок и чашек – так мне не придется сразу приступать к распаковыванию вещей, когда мы въедем в новый дом.

По дороге я болтаю с Эллой, показываю ей котенка, собаку, воздушный шарик, запутавшийся в ветках дерева. Мы проходим мимо демонстрационного зала «Машин Джонсонов», но не останавливаемся. Билли машет мне рукой, и я наклоняюсь, чтобы помахать ему ручкой Эллы. Он занят подготовкой нового представителя, и я не хочу ему мешать.

Демонстрационный зал выглядит неплохо. «Порше-Бокстер» купили в самом начале весны, и сейчас в зале красуются еще два спортивных автомобиля с оптимистично опущенными крышами и блестящими капотами.

Дядя Билли наконец-то разрешил мне выплатить часть кредита, чтобы благодаря этой денежной помощи по крайней мере в ближайшее время избежать опасности банкротства. Марк счел такое мое решение сущим безумием.

«Это бизнес, а не благотворительность какая-то», – ворчал он.

Нет, это не просто бизнес. Это мое прошлое. Наше настоящее. И будущее Эллы. Дедушка Джонсон унаследовал этот магазин от своего отца, а потом дело перешло к Билли и папе. Теперь именно на нас с Билли возложена задача поддерживать бизнес на плаву, пока экономическая ситуация не наладится. Кто знает, захочет ли Элла продолжить семейную традицию, это уже будет ее решение, но, пока я несу ответственность за фирму, «Машины Джонсонов» не закроются.

Мы идем по набережной. Я смотрю на пирс и вспоминаю, как гуляла здесь с родителями, но уже не испытываю гнева, преследовавшего меня последние три месяца. Нет, чувство, охватывающее меня при этих воспоминаниях, – это всепоглощающая грусть. Что-то изменилось, это уже прогресс – нужно будет поговорить об этом с моим психотерапевтом на следующем сеансе.

Я все-таки решила «подыскать себе кого-нибудь, чтобы сходить на консультацию». Марк не сталкивался с этим специалистом в своей практике, я странно чувствовала бы себя, если бы мне пришлось проходить терапию у кого-то из его знакомых. Моя психотерапевт очень внимательна и тактична, она больше слушает, чем говорит, и после каждого сеанса в ее кабинете в Бексхиле я чувствую себя немного увереннее. На боковой улочке, ведущей от набережной, тянется ряд небольших домов блокированной застройки. Коляска подскакивает на неровной мостовой, и Элла гулит уже громче. Звуки, которые она издает, очень похожи на речь, и я напоминаю себе: записывать все важные изменения в ее развитии, чтобы не забыть, когда и чему она научилась.

Остановившись у пятого дома, я нажимаю на кнопку звонка. У меня есть ключ – на всякий случай, – но я им не пользуюсь. Когда Марк открывает дверь, я уже высаживаю Эллу из коляски.