Сергей Яковенко - Хроники кладоискателей

– Да, вот думаю, может, надо было что-нибудь пить?.. Ну, что-то специальное, что ли, чтобы фосфор в организме появился.

– А-а-а… - тихо протянул Вовка, - Чай пил. В чае фосфор есть?

– Не знаю, – также тихо честно признался я, а затем, словно вдруг опомнившись и вернувшись в реальность, уставился на Вовку, – Нету, наверное. Видишь же – не светится! Придётся теперь мою выпаривать, я молоко утром пил.

– А в молоке, что фосфор есть? – засомневался друг.

– Конечно, есть! А ты думал! – я совершенно не знал, есть ли он там, но вот так легко сдаваться совсем уж не хотелось, поэтому пришлось вести себя решительно и я, для пущей убедительности, добавил: – Там этого фосфора, друг, просто завались! Отворачивайся, наполнять буду.

Оказалось, что в молоке фосфора тоже не было. Да и надоело нам выпаривать, если честно. Времени на создание оружия массового поражения оставалось всё меньше, и надо было торопиться спасать мир, а не размениваться на какие-то пустяки с писанием в пробирки.

Только мы разложили все химические приборы по местам, погасили горелку, взяли каждый свою пробирку для отмывки дома от остатков фосфора и собрались уходить из лаборатории, как Вовка, вдруг, замер и настороженно прошептал:

– Чё за фигня, Серый?

Я посмотрел на друга, который, открыв рот и выпучив свои без того круглые глаза, созерцал на потолок поверх моей головы. Вернее, это был не потолок вовсе, а довольно мощная и очень старая деревянная балка. На таких держался каркас всей крыши нашего дома. Переведя взгляд на неё, я увидел нечто и не поверил собственным глазам!

Глава 2. Наследство

Мы с другом нашли приключение! Настоящее приключение с настоящим другом! И оно находилось в полутора метрах над нашими головами! О чём ещё можно мечтать в этом возрасте?

– «Вем смута гряде великая, и въпълчение, и алчба, и мор, и язва, кою враг дивий несе, - полушёпотом вычитывал я вслух, старательно выведенные сотни лет назад буквы с «ятями» и «ёрами», – «Ино тебе, сын мой дроля, очина моя тебе тяжко, вяще дружних детей моих хупавых. Рель сей уроком тебе буде, и от тати щитом, и от мунгита-бесермена худаго, и мытаря. Ты же, наследок мой возлюбленнай, въсхыти жито своё, ибо аз, бачко твой, отай охабил очину твою…»

– Серый, что это? – по голосу было ясно, что Вовка начинает нервничать.

– Как будто церковным языком написано… – как заворожённый, не в силах отвести взгляда от диковины, пробормотал я.

– Серый, когда мы сюда пришли, этой надписи не было! – продолжал быстро лепетать мой друг, – Я хоть в колдовство там всякое не верю, но...

– Да знаю я, что не было! Когда в пробирку отливал, как раз на неё смотрел – пусто тут было. Бревно, как бревно… Дай дочитаю, блин! Не перебивай! – раздражённо отмахнулся я от Вовки и продолжил вслух: – «…и злато, и басу, и рясы, и голландчики…, и гривны больма в кунах... скудельница отай охаблена … короб лутовяный в нырище меж варганом и рекою Велик… Дон во трёх тысячах аршинах от реки во бочаге сокрыл…» .

В некоторых местах текста было совсем не разобрать, но нам хватило и того, что я смог прочесть.

– Как ты эти загогулины разбираешь? – недоумевал Вовка.

– У моей прабабушки в деревне Библия старинная есть, она на таком же языке написана. Это старославянский! Раньше на Руси все так писали. Я, правда, мало что понял, но…

– Слушай, не нравится мне это бревно. Идём лучше в футбольца с пацан… – но договорить ему я не дал. Меня немало возмутило такое трусливое поведение друга, и я выпалил:

– Не нравится?! Вовка, это написал мужик, который для своего сына наследство где-то спрятал! Я не пойму, ты чё не врубаешься? Cам-то посмотри: «злато», «наследок», «сын возлюбленный»... Это клад, дружище! Самый настоящий клад! С золотом, с драгоценностями! А спрятал его этот папаша где-то возле реки Дон. Ну, или Великий Дон… И он ещё лежит где-то – точно тебе говорю!

– Издеваешься? Писатель этот жил, когда динозавры мамонтов за жопы кусали! Ты прикинь, когда это было! Уже лет триста прошло, не меньше! А если это Дон, то он за тыщщи километров от нас течёт!

– Больше.

– А?

– Думаю, больше трёхсот лет прошло. Может даже больше пятисот!

– Ну, так, тем более! И с чего ты вообще взял, что сын этот наследство своё не нашёл? Может, он его сразу и прикарманил по-тихому?

– А с того, Вова, что надписи на бревне до сих пор не было видно! Она проявилась после того, как мы его своим фосфором драгоценным закоптили! Видимо, что-то полезное всё-таки выпили. А значит, никто этот текст никогда не читал – ни сын, ни дочь, ни «враг дивий». Врубаешься, Ватсон?