Елена Мейсак - Без права на возврат

– Что же, видимо, на почве жизненных трудностей у меня начинает развиваться психическое расстройство. Но мне уже и самой любопытно, а потому я готова испить эту чашу до дна. И если ты сможешь доказать мне, что твоя теория верна, я помогу тебе.

Медленно выдавливая дым из легких, он сказал:

– Спасибо и на том. Тогда давай встретимся завтра в десять утра на вокзале.

Она резко замотала головой.

– Ну уж нет. На электричке я не поеду. Кто-то же должен, наконец, порадоваться, что моя машина все еще со мной?

– Договорились. Тогда буду ждать тебя возле дома завтра.

Прежде, чем она успела что-либо возразить, он затушил окурок и подался в сторону выхода.

– Мимозы в воду поставь, – услышала она.

Мимозы были удивительными. Их пушистые соцветия пахли весной и прожитым временем. Она подумала, что сегодняшнее восьмое марта, пожалуй, войдет в историю.

Сев за компьютер и открыв интерактивную карту, она начала прокладывать маршрут для завтрашней поездки. Потом отвлеклась как обычно, увидев, что в одноклассниках ей понаставили лайков на какую-то фотографию. Она не помнила, чтобы хоть о чем-то вещала в последнее время, а потому ее любопытство разгоралось, словно костер.

Так и есть! Лайки предназначались ее видео с дельфинами, которое она привезла из Египта. Дельфины подплыли прямо к берегу и, на радость отдыхающих резвились, разрезая плавниками водную гладь. Надо же, столько времени прошло, а она все еще развешивает это в социальных сетях. Похоже, с самооценкой дела у нее совсем плохи, раз за четыре месяца собирания лайков ей все еще не надоело.

Вдруг в чьей-то ленте она увидела тэг с названием аэропорта и краткой новостью о чрезвычайной ситуации. Она редко переходила по ссылкам из ленты, боясь словить расхитителя денег с электронных кошельков, но сейчас любопытство с разгромным счетом одержало победу над страхом.

Новостной сайт сообщал, что некий частный самолет потерпел крушение, едва оторвавшись от взлетно-посадочной полосы и даже толком не успев набрать высоту. Какой-то псих, забравшись на близлежащее дерево, ослепил летчиков лазерной указкой. Оба пилота одновременно потеряли пространственную ориентацию, и самолет рухнул.

Конечно, всегда ужасно читать такие новости, но сейчас хэдлайнеры пестрили о том, что на борту находилась женщина, и эта женщина была непростой. Не потому, что летела в частном самолете, и уж, тем более, не потому, что летела на морской курорт.

Она была непростой всего лишь потому, что несколько лет назад ее угораздило ошибиться дверью и войти в состав администрации ее района. И это именно она пролоббировала строительство торгового центра «Пудель»!

Через несколько лет она спешно ретировалась из администрации и занялась каким-то бизнесом. Судя по упавшему самолету, бизнес шел весьма успешно, куда успешнее, чем у нее.

Она ненавидела эту женщину всеми фибрами своей души, хотя ненавидеть ее было, в принципе, не за что.

В том, что вместо вида на разноцветную яркую радугу тетка подсунула ей бетонного «Пуделя», вины чиновницы не было. Но глубоко внутри она все равно люто ненавидела ее, и поделывать что-либо с этим не собиралась.

Ее раздирали противоречивые чувства. Она подавила кривую усмешку, подумав о том, что до сих пор завидует удачливости этой женщины, хотя если посмотреть на финал этой пьесы, завидовать оказалось совершенно нечему.

И, тем не менее, цена вопроса была всего лишь в ее дискомфорте, ее местечковом неудобстве. Платить жизнью за это – высшая несправедливость, она не заслужила такой участи, эта тетка.

И вообще, как же все странно. Тетка погибает сейчас, в две тысячи тринадцатом, значит ли это, что ее «детище», страдающее всеми пороками развития и наследственными заболеваниями вместе взятыми, так на свет и не появится?

Нужно бы что-то почитать про эти параллельные миры, о которых говорил Генка, или кто там им так удачно прикинулся. Получается, в той реальности, куда она сейчас попала, «Пуделя» нет, потому что человек, пропихнувший решение его построить, погиб?

Как загадочно все складывается. И поверить в это непросто.

Но ведь, если разобраться, в той жизни, которую она все еще помнила, торговый центр действительно начали строить летом две тысячи тринадцатого. Сначала появился визглявый бульдозер и распахал пустырь, словно хирург-практикант не успевшего сбежать пациента, потом материализовались плиты, следом – бытовки со строителями, их женами, детьми, рядами лифчиков на веревках и тошнотворными запахами еды, носившимися по району в послеполуденной жаре.