Влада Ольховская - Синдром Джека-потрошителя

– Почему?

– Потому что о других его жертвах мы ничего не знаем, – пояснила Анна. – А маньяки, рвущиеся к славе, похожи на неразумных детей: они выставляют напоказ все свои поделки.

– Ты считаешь, что у него были и другие жертвы?

– Вероятность – девяносто девять процентов.

– И тут я вынужден повториться: почему?

– Потому что он зачарован смертью, он все это устроил, чтобы посмотреть на новую форму умирания. Все люди, увлеченные определенным делом, сначала учатся, идут от простого к сложному, и убийцы – не исключение. Он уже видел смерть, думаю, не один раз. Он видел ее разные формы, он их попробовал и пресытился. И до этого уровня он добрался после определенного пути. Для начала предположим, что он не играет с полицией – а я в это верю, потому что для игры с полицией ему нужно было действовать очевидней. Публичность его преступления – это вынужденная мера. Ему пришлось отпустить свою жертву, чтобы посмотреть, как она умирает на своей территории, в своем убежище, и осознает, что ее уже ничто не может спасти.

Вот этого и хотел Леон. Он не понимал ее – и не понимал человека, о котором она говорила. Но Анна вполне могла стать тем переводчиком, которого он искал.

– Нам нужны эти другие жертвы, – указал он. – Они – ключ к нему.

– Согласна. Так ищи, ты же полицейский!

– Я не совсем полицейский, но суть не в этом. Я уже искал – и ничего!

– Расскажи мне, как ты искал.

Это тоже было в материалах, которые он передал Пырееву. Однако и на эту провокацию Леон не попался, не дал ей увидеть его раздраженным. Она хочет повторения? Да пожалуйста!

– Из всех указаний на предыдущих жертв у нас есть только мертвая почка, которую пересадили Валентине Сурковой. Она принадлежала женщине лет тридцати пяти – сорока, которая в момент смерти была сильно пьяна.

– Была пьяна или была алкоголичкой? Это важно.

– Была пьяна. До пересадки почку хранили в формалине около месяца, и, естественно, она не подходила для пересадки живому человеку.

– Так как ты искал донора?

– Не думаю, что та женщина добровольно стала донором, – заметил Леон.

– Суркова же стала.

– Да, это верно… Но я искал не живых, а мертвых. Я изучил все смерти и исчезновения женщин подходящего возраста, произошедшие около месяца назад. Ничего! У нас нет ни одного трупа без почки и ни одной женщины подходящего возраста.

– Возможно, и не будет. Сценариев много: донор могла остаться в живых, он мог избавиться от тела, о ее пропаже могли и не заявить, если она была одинока и никому не нужна. Но что нам дают эти сценарии?

– Ничего.

– Вот именно, – кивнула Анна. – Поэтому их не будем даже рассматривать. Вот что я тебе посоветую… Расширьте время поиска. Ищи всех женщин, умерших и пропавших за последние полгода. Кто сказал, что он убил ее сразу? Мы еще не знаем его. Полностью не узнаем никогда, но портрет составим – позже. Сейчас он может быть каким угодно и уметь что угодно. Ищем не только в Москве, но и в Подмосковье, не думаю, что он решился бы ездить с почкой по стране. Что нам важно? Это женщина, ей от тридцати до сорока лет, она пропала не позже месяца назад – но, возможно, намного раньше. Все остальное нас не интересует, поэтому просматривай даже те дела, которые считаются раскрытыми.

– Это большое поле работы, подозреваемых тоже будет много, но не факт, что нам кто-то подойдет.

– А я вообще гарантий не даю, профессия не та. Но поступим так: сделай это, проверь, и если найдется второе тело, я помогу тебе, потому что станет очевидно, что это охотник, и мы поймаем его. Но если тела нет… Приятно было познакомиться.

Дверь распахнулась с оглушительным грохотом, и в кабинет ворвалась фурия.

Фурия, надо отдать ей должное, была прекрасна – высокая, стройная, с великолепной грудью и копной роскошных медовых волос. Но Дмитрий, знакомый с ней много лет, по опыту знал, что на эту красоту лучше не отвлекаться – потому что она не делала фурию менее опасной. Сейчас ее голубые глаза сияли неподдельным гневом, а значит, она не просто о чем-то догадывалась, она знала наверняка.

– Дима, какого хрена здесь происходит?!

– И тебе привет, Лида. Может, сядешь и поговорим нормально?

Когда речь заходила о шпионаже, способностям этой женщины позавидовал бы Джеймс Бонд. Причем появлялись они мистическим образом: Лидия не была ни слишком умна, ни слишком коварна, ей больше нравилась роль нежной избалованной принцессы. Но когда доходило до дела, она умела добиваться своего.