Линкольн Чайлд - Синий лабиринт

Слейд ничего не ответил, но она поняла, что попала в точку. Потом на его лице появилась ехидная улыбка.

– Кажется, мне нужно сменить оружие. На беззвучное. – Он наклонился и подобрал духовую трубку, которую Марго выронила при столкновении. Слейд вытащил один дротик из колчана, осмотрел. – Отравлен. Прекрасно. – Осмотрел трубку. – И ты услужливо зарядила ее для меня.

Он неумело поднял трубку и поднес к губам. Когда он дунул, Марго резко дернулась в сторону. Дротик просвистел в нескольких дюймах от нее и ударился в полку. Марго по крабьи отползла в сторону и вскочила на ноги, пока Слейд вставлял в трубку новый дротик. Она бежала со всех ног, когда второй дротик пролетел мимо нее. И опять у нее за спиной раздались его приближающиеся шаги.

Оставалось только надеяться, что ей удастся оторваться от него где-нибудь в бесконечных коридорах музейных хранилищ.

Марго завернула за угол, потом еще раз, проносясь мимо бесконечных полок. Добежав до двери в ближайшей стене, она распахнула ее, выскочила в соседнее хранилище и бросилась к двери в дальнем конце помещения, в тупике. Дверь была заперта, и на этот раз ее ключ не сработал. Она развернулась, чтобы бежать обратно, но услышала из-за угла глумливый голос Слейда:

– Ну, теперь тебе уж точно никуда не уйти.

Марго огляделась, но нигде не увидела выхода. Слейд был прав: она оказалась в ловушке.

Тяжело дыша, с сердцем, готовым выпрыгнуть из груди, Марго смотрела на тень Слейда на дальней стене тупика – черную на фоне красного аварийного освещения тень, которая медленно приближалась. Из-за угла появилась духовая трубка, рывками продвигающаяся вперед. Потом появились голова и руки Слейда. Прижав трубку к губам, он неторопливо и тщательно прицелился, готовый выстрелить.

Он больше не хотел рисковать. Этот дротик должен был попасть в цель.

Барбо шел впереди, Бритоголовый подталкивал Констанс. Они прошли по Музею бонсай, а оттуда в дальнее крыло Пальмового дома, все еще украшенное к свадьбе, но теперь уже несколько утратившее праздничный вид. Вокруг человека, сидевшего за столом, предназначенным для жениха и невесты, стояли четверо. На том же столе горела свеча, которая почти не рассеивала тьму.

У Констанс подогнулись колени, когда она увидела Пендергаста. Он сидел ссутулившись, с наручниками на запястьях, с грязным лицом. Даже его глаза потеряли обычный блеск. На мгновение полуприкрытые тяжелые веки встрепенулись, когда появилась Констанс, и от безнадежности его взгляда ее охватило отчаяние.

– Ах-ах, какой сюрприз, – сказал Барбо. – Неожиданный, но приятный. Да что говорить, я бы и сам не мог лучше придумать. Вы доставили мне в руки не только вашу хорошенькую маленькую подопечную, но и собственную болезную персону.

Несколько мгновений он смотрел на Пендергаста с ледяной улыбкой, потом повернулся к двум своим людям:

– Поставьте его, я хочу, чтобы он слушал внимательно.

Они подняли Пендергаста на ноги. Он был так слаб, что едва мог стоять, колени его подгибались, и им пришлось поддерживать его. Констанс было невыносимо видеть это. Ведь по ее вине он оказался здесь.

– Я так или иначе собирался вас посетить, – сказал Барбо, – чтобы вы знали, кто это сделал с вами и за что. И… – Барбо снова улыбнулся, – в особенности для того, чтобы сообщить вам, откуда растут ноги этой чудной маленькой идеи.

Голова Пендергаста упала набок, и Барбо обратился к своим людям:

– Ну-ка, разбудите его.

Один из его людей, чья шея была так изрисована татуировками, что казалась синей, подошел к Пендергасту и нанес ему ошеломляющий открытый удар сбоку по голове.

Констанс посмотрела на Татуированного.

– Ты сдохнешь первым, – спокойно сказала она.

Его губы искривились в презрительной улыбке, глаза похотливо обшарили тело Констанс. Он издал короткий смешок, ухватил ее за волосы и подтащил к себе:

– Ты что, собираешься прикончить меня из эм-шестнадцать, который у тебя под комбинацией?

– Хватит, – резко сказал Барбо.

Татуированный отошел с ухмылкой.

Барбо снова обратился к Пендергасту:

– Я подозреваю, вы уже в общих чертах знаете, почему я вас отравил. И вы наверняка оценили поэтическую справедливость этого деяния. Наши семьи соседствовали в Новом Орлеане. Мой прадед приглашал вашего прапрадеда Езекию охотиться в своих угодьях, несколько раз звал его с женой на обед. И в благодарность за это Езекия отравил моих прадеда и прабабку своим так называемым эликсиром. Они умерли мучительной смертью. Однако дело на этом не кончилось. Моя прабабка принимала эликсир, будучи беременной, и успела родить, прежде чем умереть от этого эликсира. Но эликсир привел к эпигенетическим изменениям, мутациям в ДНК моей семьи. Это проклятие передалось через поколения. Конечно, тогда никто не знал этого. Но по прошествии многих лет умер другой член нашей семьи. Доктора были бессильны. Мои предки шепотком называли это семейным проклятием. Правда, это проклятие не коснулось моих родителей. И меня. Я уверовал что «семейное проклятие» снято.