Линкольн Чайлд - Синий лабиринт

Патологоанатом, доктор Константинеску, тоже, кажется, знал Пендергаста. Константинеску был больше похож не на судмедэксперта, а на старого доброго сельского доктора, и присутствие специального агента совсем выбило его из колеи. Он был напряженным и нервным, как кот в новом доме. Проговаривая в висящий микрофон свои медицинские наблюдения, он то и дело останавливался, оглядывался через плечо на Пендергаста, потом прочищал горло и продолжал работать. У него ушел час только на то, чтобы провести внешнее обследование тела, – примечательное достижение ввиду полного отсутствия на теле чего-либо подлежащего экспертному исследованию. Снятие одежды, фотографирование, рентгеновский снимок, взвешивание, тесты на токсичность, указание на отсутствие особых примет и все остальное продолжалось чуть ли не целую вечность. Патологоанатом как будто боялся совершить даже малейшую ошибку, или же им владело странное нежелание выполнять эту работу. Лаборант, видимо не посвященный в подоплеку происходящего, проявлял нетерпение, переступал с ноги на ногу, снова и снова перекладывал инструменты. На протяжении всего этого времени Пендергаст, в халате, висящем на нем словно саван, неподвижно стоял чуть в стороне от остальных, переводя взгляд с Константинеску на тело сына и обратно, не произнося ни слова и не выражая никаких чувств.

– Отсутствуют явные повреждения – ссадины, кровоподтеки, колотые раны и другие травмы, – говорил в микрофон патологоанатом. – Первоначальное внешнее обследование вкупе с рентгенограммой свидетельствует, что смерть наступила в результате перелома третьего и четвертого шейных позвонков наряду с возможным поворачиванием головы, что привело к разрыву спинного мозга и последующему спинальному шоку.

Доктор Константинеску отошел от микрофона, снова откашлялся.

– Мы… гм… мы собираемся начать внутреннее обследование, агент Пендергаст.

Пендергаст по-прежнему оставался неподвижным, разве что едва заметно кивнул. Он был очень бледен, а такого бесстрастного лица Энглер, пожалуй, не видел ни у одного человека. Чем больше он узнавал Пендергаста, тем меньше тот нравился ему. Не человек, а какой-то маньяк.

Энглер сосредоточился на теле, лежащем на столе. Молодой человек был в прекрасной физической форме. Глядя на мощную мускулатуру покойного и его тонкие даже в смерти черты, Энглер вспомнил изображения Гектора и Ахилла на чернофигурных древнегреческих вазах, приписываемых художникам группы Антиопы.

«Мы собираемся начать внутреннее обследование». Это означало, что телу уже недолго оставаться красивым.

Константинеску кивнул лаборанту, и тот подал ему пилу Страйкера. Включив ее в сеть, патологоанатом принялся вскрывать черепную коробку Альбана (врезаясь в кость, пила производила резкий скрежещущий звук, от которого Энглера корежило) и наконец снял черепную крышку. Это было необычно: из своего опыта Энглер знал, что мозг обычно удаляется последним из органов. Вскрытия, как правило, начинались с Y-образного рассечения грудной клетки. Видимо, отход от правил объяснялся тем, что причина смерти – перелом шейных позвонков. Но Энглер чувствовал, что более вероятной причиной было присутствие лишнего наблюдателя. Он украдкой бросил взгляд на Пендергаста. Тот побледнел еще сильнее, а его лицо стало еще более непроницаемым.

Константинеску осмотрел мозг, осторожно извлек его, положил на весы и пробормотал данные в микрофон. Он взял несколько образцов тканей, передал их лаборанту, а затем, на сей раз не поворачиваясь, заговорил с Пендергастом:

– Агент Пендергаст… вы планируете прощание с покойным в открытом гробу?

На несколько секунд наступила полная тишина. Наконец Пендергаст ответил:

– Ни прощания, ни похорон не будет. Когда вы закончите, я отдам необходимые распоряжения, чтобы тело кремировали. – Голос его звучал, как скрежет ножа по льду.

– Понятно. – Константинеску вернул мозг в черепную коробку и немного помедлил. – Прежде чем продолжить, я бы хотел задать вам вопрос. Рентгенограмма выявила округлый объект в… желудке покойного. Но на теле нет шрамов, которые указывали бы на пулевые ранения или хирургическое вмешательство. Вам известно о каких-либо посторонних предметах, которые могут находиться в теле?

– Не известно, – ответил Пендергаст.

– Хорошо. – Константинеску медленно кивнул. – Тогда я приступаю к Y-образному рассечению.

Никто не возразил, и патологоанатом снова взял пилу Страйкера, сделал надрезы на правом и левом плечах и повел их вниз под углом так, что они встретились под грудной костью, после чего завершил рассечение, доведя скальпелем надрез до лобка. Лаборант подал ему набор механических ножниц, и Константинеску завершил раскрытие грудной полости, подняв подрезанные ребра и кожу и обнажив сердце и легкие.