Лекси Эллиотт - Француженка по соседству

Почему мы с Себом расстались? Действительно, почему?

Мне давно пора перестать думать об этом.

Том между тем продолжает говорить по телефону. Вернее, грузить собеседника.

– Вообще-то нет, – авторитетно заявляет он. – Базовый риск значителен. И кто-то должен взять его на себя. И если это делаем мы, то нам за это положено вознаграждение. Но реальная проблема в другом – им требуется совершенно другая структура. И тут мы должны опередить их, сделать презентацию и просветить их на этот счет. – Я ловлю себя на том, что, пока Том говорит, мой взгляд прикован к нему. Он по-прежнему расхаживает по комнате, акцентируя правой рукой свои доводы. Пару секунд я смотрю на него глазами хедхантера, оценивая его словно кандидата, попавшего в сети фирмы «Ченнинг и Ко». И понимаю: передо мной типичный устранитель проблем, что в принципе соответствует его диплому инженера, вот только почему-то раньше я не обращала внимания на эту его сторону. Почувствовав на себе мой взгляд, он поворачивается ко мне, показывает два пальца и одними губами произносит: «Две минуты». Я киваю и делаю вид, что рассматриваю очередное фото. И тут выясняется, что я смотрю на себя, любимую.

Разумеется, на снимке я не одна. Рядом со мной Том, а рядом с ним – Лара. Мы сидим на бортике бассейна во Франции, болтая ногами в воде. Лара почти вываливается из своего бикини и выглядит так, как выглядит всегда, – как будто она только что встала с постели после нескольких часов томного секса и не отказалась бы продолжить это занятие. Том – это Том. То есть тот, кого я знаю лучше всего: спокойный, уверенный в себе, комфортно чувствующий себя в своей коже, но при этом незаметно за всем наблюдающий. Я же – та Кейт, которая мне нравится меньше всего: сижу перед камерой, неловко скрестив на животе руки, на лице – вымученная улыбка. Неудивительно, почему к концу той недели все мои улыбки были вымученными.

Внезапно я понимаю: Том стоит позади меня и из-за моего плеча смотрит на фото. И когда только он успел завершить свой разговор?

– У тебя тут потрясающие ноги, – игриво говорит Том.

Я улыбаюсь, тронутая его словами. Как истинный джентльмен, он решил сделать мне комплимент, хотя явная секс-бомба на снимке, конечно, Лара. Я кивком показываю на фото с парусником.

– Ты в детстве часто ходил под парусом? – Это единственное, что приходит мне в голову.

Том пожимает плечами:

– Парусным спортом увлекался дядя Эдвин. Он учил Себа и меня. – Том смотрит на фото чуть дольше. – Ты в курсе, что, пока я не получил стипендию, он оплачивал все расходы по моему обучению?

Дядя Эдвин. Лорд Харкорт. Я качаю головой:

– Нет, не в курсе. – Я на мгновение задумываюсь об этом: младшая сестра и ее муж-преподаватель без гроша в кармане живут за счет щедрости лорда, хозяина загородного поместья. – Это наверняка должно было как-то отра-зиться на семейных отношениях.

Том пристально смотрит на меня.

– Нет, это было… – начинает он явно заученную наи-зусть фразу, но вдруг умолкает. – Вообще-то да, – признается он наконец. – Мои родители никогда не говорили на эту тему, но я видел: как только я получил стипендию, они вздохнули с облегчением. – Он снова смотрит на фото. – Правда, мне было неловко перед Себом, потому что он с ней пролетел.

– Но ведь вы двое вроде бы никогда не соперничали, – говорю я, слегка сбитая с толку.

Том пожимает плечами:

– Себ любит во всем быть победителем. – Прежде чем до меня доходит смысл этой фразы, он отворачивается от фото. – Ладно, на чем мы с тобой остановились?

– Давай не будем возвращаться к той теме.

Его губы кривятся в виноватой улыбке.

– Извини, что раньше не говорил тебе об этом.

– Не смеши меня. Себ – твой двоюродный брат. – Как я могу обвинить Тома в том, что он хранил секреты Себа? А вот обвинить Себа в том, что они у него были, я очень даже могу. Что и делаю.

– Да, но… В любом случае ты сама хотела узнать. – Он плотно сжимает губы и снова в упор смотрит на меня: – Теперь, когда ты все знаешь, тебе стало легче?

Я отворачиваюсь и тру ладонями щеки.

– Господи, не знаю… Еще не решила, как к этому относиться. – Неужели Том думает, что я восприняла все слишком болезненно? Или, наоборот, слишком легко? Что я должна расстроиться больше или, наоборот, меньше? Кстати, а в какой степени я расстроена? Как вообще положено воспринимать измену десятилетней давности?

– Кейт, – говорит Том слишком громко, будто обращается ко мне в сотый раз. Хотя кто знает, может, и в сотый… Я поворачиваюсь и вопросительно смотрю на него. – Полиция наверняка попытается повесить это убийство на кого-то из нас, – негромко произносит он. – Отец Тео говорит, что этот случай имел во Франции громкий резонанс. Газеты наперебой обвиняют полицию в том, что убийца не был найден еще десять лет назад. На полицейских давят со всех сторон, требуя от них результат.