Лекси Эллиотт - Француженка по соседству

– То есть после ссоры, – говорю я. Том кивает. Его пальцы отпускают мою руку. Теперь он ее гладит – от плеча к локтю и обратно, в попытке успокоить меня. В последнюю ночь, после ссоры… – Ты сказал, что об этом вряд ли кто знает. Кто еще?

– Точно утверждать не могу, – неуверенно отвечает он. – Может быть… Каро.

– Каро. Разумеется. Кто, как не она. – Из всех, кто там был, это могла знать только она. Я готова спорить на что угодно: Каро была страшно рада разжиться этим секретом, чтобы в нужный момент воспользоваться им с максимальной для себя выгодой. Представляю, какое чувство собственного превосходства он ей дарил. Мои руки невольно сжимаются в кулаки. Я заставляю себя сделать глубокий вдох и разжимаю их. – А как ты об этом узнал?

– Я их видел, – признается Том. – Точно не знаю, но думаю, что Каро тоже. По крайней мере, она быстро сообразила, что к чему.

Мне видно, что он следит за моей реакцией, пытаясь понять, стоит ли сообщать мне подробности. Впрочем, похоже, идти на попятную Том не намерен. Он отпускает мою руку и снова ерошит себе волосы. Мне почему-то кажется, что он предпочел бы ничего не видеть. Кстати, а что, собственно, видел Том? Я готовлюсь к худшему. Эта ядовитая мысль постепенно разъедает мне мозг. Вскоре я уже не вижу ничего, кроме Себа и Северин, слившихся в объятьях в разных ракурсах, искусно подсвеченных на голливудский манер. Вдруг на меня совершенно неожиданно сваливается внушительная доза прагматизма. Последний вечер нашего отдыха во Франции, тот полный событий вечер… По логике вещей, это могло произойти только после той пресловутой ссоры. Правда, к тому моменту Себ был уже так пьян, что, если хорошенько призадуматься, просто удивительно, как ему это вообще удалось. Я почти уверена: в ту ночь никакой «голливудской подсветки» не было. И все же…

– Откуда тебе известно, что это не происходило всю неделю? Может, ты просто ничего не замечал?

– Да ладно, – говорит Том и выгибает бровь. – Ведь мы говорим о Себе. Увертки и конспирация никогда не были его сильной стороной. – Я никак не реагирую на его слова. Том вздыхает и пристально смотрит на меня. Он совершенно серьезен. – А ты никогда не задумывалась? Даже после того, как вы с ним расстались? – Я качаю головой, хотя мы оба знаем, что я лгу. – Кстати, почему, по-твоему, вы расстались?

– Господи, Том… Может ли хотя бы кто-то ответить на этот вопрос? Почему расстались вы с Дженной? – Это мой контраргумент. Иного у меня не нашлось.

Том даже бровью не ведет и продолжает в упор смотреть на меня.

– Потому что я ее не любил. Вернее, любил, но не как ту, с кем мне хотелось бы прожить до конца моих дней.

Его жестокая честность лишает меня дара речи. Я будто загипнотизирована его пронзительным взглядом. Как же он похоже на Себа!.. Вернее, не похож. Теперь мне в глаза бросаются различия, а не сходство…

Я все еще пытаюсь нащупать ответ, когда звонит телефон и от вибрации едва не подпрыгивает на столешнице. Том смотрит на него ровно столько, сколько нужно, чтобы понять, кто звонит, затем берет трубку и строит полную раскаяния гримасу.

– Извини, это с работы. Только никуда не уходи.

Я соскальзываю с табурета и перехожу в ту часть комнаты, которая является гостиной. Кстати, а почему мы с Себом расстались? Я оборачиваюсь на Тома. С телефоном в руке он расхаживает по кухне, этакое ходячее олицетворение деловитости. Я снова отворачиваюсь к гостиной и от нечего делать принимаюсь разглядывать фотографии в рамках, выставленные на полке. Вот он с родителями и младшей сестрой в день окончания универа. Отцовская рука крепко лежит на его плече, а сам старик гордо улыбается. Я тотчас с болью вспоминаю собственного отца. От неожиданности у меня даже перехватывает дыхание. Быстро перехожу к следующему фото. Себ и Том, обоим на вид лет пятнадцать, рядом с парусником некоего джентльмена, который может быть только отцом Себа. Тощая, как щепка, фигура Тома слегка повернута боком, как если б он в момент, когда делался снимок, собирался шагнуть в лодку. Отец Себа положил ему на плечо руку, заставляя повернуться к объективу. Себ стоит по другую сторону от отца и, широко улыбаясь, смотрит прямо в камеру. Это не тот Себ, которого я знала. Когда мы с ним познакомились, он был более «завершенным». Этакий отполированный до блеска продукт. Я довольно долго смотрю на это фото и думаю о разных ипостасях Себа, включая ту, что изменяла мне. При этой мысли меня грозит захлестнуть бездонное море желчи, плещущееся в моем желудке. От обиды, грозя задушить меня, к горлу подкатывается комок тошноты.