Нова Рен Сума - Воображаемые девушки

Я не могла понять, о чем она говорит.

– Хло, ты уехала, и я была вне себя от горя. Оглянуться не успела, как наступила осень и стало холодать. А потом пришла зима – все водохранилище покрылось льдом, нельзя было ни залезть в него, ни вылезти оттуда. – Здесь сестра выразительно посмотрела на меня. – Но когда я вернулась весной, они не захотели отпустить ее.

– И как тебе удалось… – Я не знала, как это сказать. – Заставить их передумать?

– Я ждала, очень, очень терпеливо ждала. – Ее глаза заблестели. – А потом перехитрила их.

Повисло неловкое молчание. Мы ощущали силу водохранилища за нашими спинами.

– Зачем? – спросила я.

«Как?» прозвучало бы куда уместнее, но я так и не смогла заставить себя произнести это слово.

Руби прикрыла глаза тыльной стороной ладони.

– Зачем я так старалась вернуть ее? Потому что ее не стало, и ты была опечалена, – просто ответила она. – Хотя, может, «опечалена» не совсем то слово. Может, лучше описать это словом «не-все-в-порядке», хотя это не одно слово. Ты уехала, Хло. Из-за этой девчонки ты уехала! И я не могла… я не могла смириться с этим. И поэтому все исправила. Теперь Лондон снова здесь, и ты тоже.

Я переваривала ее слова. Она вернула Лондон из мира мертвых ради меня. Ради нас.

Внутри моей сестры жила какая-то необъяснимая сила. Она могла решать, кому жить и дышать. Кому остаться, а кому уйти. Она контролировала все, что происходило в этом городке. Даже те, кто говорил, что любит ее, не могли вообразить такого.

Руби тем временем продолжала говорить, объясняя свой поступок.

– Разве это так уж неправильно, Хло? Разве ты будешь винить меня за то, что я вернула все, как было, исправила то, что сделала с ней, пусть даже это немного эгоистично с моей стороны?

Что она сделала с Лондон.

Внутри меня все похолодело, стоило мне осознать, в чем Руби только что призналась. Что ей нужно было все исправить. Потому что в самом начале она сделала кое-что ужасное.

Это она заставила девушку, которую я нашла мертвой, появиться там как по волшебству. Хуже того, это из-за нее Лондон оказалась в той лодке.

Дело было не в том, что моя сестра вернула Лондон – тело Лондон оказалось той ночью в той лодке потому, что туда положила его Руби. Лондон провела все это время в Олив, потому что ее туда отправили. Моя сестра.

Она как будто принесла Лондон в жертву – но зачем?

Что еще не говорила мне Руби?

– Хлоя! – крикнула она. – Почему ты так смотришь на меня?

– Я… я просто не могу поверить в то, что ты сделала.

Она широко улыбнулась, ничего не стесняясь.

– Это пустяки. Ты даже представить не можешь, что еще я сделала.

И я не могла – представить себе этого. Ни тогда, ни потом. Я знала лишь одно: впервые в своей жизни я по-настоящему испугалась своей сестры. Тяжесть в моих ногах больше не была страхом перед Олив, или перед Лондон, или перед всем тем, что я видела в своих кошмарах в Пенсильвании… это был ужас.

Людям было позволено гулять по нашему городку только по капризу моей сестры? Она могла стереть любого в порошок, а потом раздуть эту пыль?

Если бы спросили меня об этом тогда, в тот момент, когда я стояла на ветру на ее «вдовьей площадки», я бы положила руку на сердце и поклялась, что да, она очень даже могла.

Но больше всего меня волновало, что моя сестра затеет следующим? Как далеко она готова зайти? Придется ли мне когда-нибудь остановить ее?

Из дома до нас донеслись звуки тяжелых шагов. Кто-то поднимался по лестнице – Джона. Руби наглухо закрыла окно, чтобы он не смог выйти к нам.

– Я рада, что мы обо всем поговорили, – сказала она.

Потом подошла к противоположному концу площадки, которая смотрела на подъездную дорожку и дорогу в город и где, развернувшись к нему спиной, мы могли забыть о существовании водохранилища.

– Хлоя, иди сюда, посмотри, – сказала сестра.

Наполненные гелием воздушные шарики тянулись к небу, но она крепко привязала их красные ленты к перилам, чтобы ни один не улетел, хоть они и пытались. Здесь, рядом с водой, было ветрено, причем куда больше, чем в любом другом месте города, за исключением самой вершины горы Оверлук.

Я последовала за ней и села на ее шезлонг.

– Для чего они? – спросила я, осторожно подбирая слова – после того, как она рассказала мне то, что рассказала, хотя я подозревала, что о многом Руби умолчала.

– Угадай.

– Мы собираемся устроить вечеринку?

Руби притворилась, что ее сейчас стошнит в кулак.

– Пригласить сюда людей? Людей из города? Сюда ? Чтобы нам нужно было говорить с ними, кормить своей едой, а потом стирать с наших стаканов отпечатки их губ? – Она, похоже, была шокирована моим предложением.