Влада Ольховская - Диагноз доктора Холмса

А у Леона был дар. Всегда был, эти странные способности, которые казались его брату в равной степени восхитительными и пугающими. По-хорошему, Леона следовало держать подальше от таких дел. Но если так, если предпочесть самый разумный вариант и заботиться только о его душевном здоровье, люди продолжат умирать.

Поэтому Дмитрий все-таки пригласил его в морг.

— Как там Лидия? — рискнул спросить он, пока они шли по ярко освещенным коридорам к залу с телами.

Эта тема была опасной и сложной, но только для Дмитрия. Леон говорил о жене свободно, без священного трепета, он был далек от любых подозрений. Он бы не был так приветлив, если бы знал правду!

Дмитрию до сих пор сложно было свыкнуться с тем, что жена брата беременна его ребенком. Это противоречило всему, во что он верил, что считал для себя главным в жизни! Он изменил Миле, он переспал с женой Леона… он, всегда твердивший о семейных ценностях! А теперь он еще и стал отцом ребенка, который всегда будет считать его дядей. Разве это правильно?

Он всю жизнь посвятил тому, чтобы убить в себе дурную наследственность, быть хорошим человеком с правильной жизнью. Но способен ли хороший человек на такое? С другой стороны, он всегда презирал убийства и насилие. Дмитрию нравилось верить, что это его оправдывает и делает его куда более благонадежным, чем Леон.

— Да нормально у нее все, — отозвался Леон. — Что ей будет, если она целыми днями дома сидит? В тепличных условиях, так сказать. Было бы вообще замечательно, если бы она прекратила придумывать себе проблемы, но тут уж я ее остановить не могу, у нас в квартире свобода мышления.

— Тебе следует быть с ней внимательней — это все-таки ее первая беременность!

— Я в курсе, а если бы я и забыл, мне это повторили уже около двух тысяч раз, тут и мартышка бы запомнила.

— Леон, речь идет о твоем ребенке!

У Дмитрия получилось сказать это уверенно, словно он сам себе верил, — уже хорошо.

— Да знаю я, — вздохнул Леон. — Но чего ты от меня хочешь? Чтобы я прекратил жить и всего себя посвятил Лидии?

— Нет, но…

— Вот и не лезь. Все, кроме этого, я для нее уже сделал.

В этих словах была горечь, которую Дмитрий не понимал, однако раздумывать о ней не было времени — они добрались до зала.

Тела все еще хранились здесь, но уже завтра обоим предстояло отправиться на захоронение, поэтому Дмитрию пришлось воспользоваться последним шансом показать их брату.

Оба тела были привезены в один морг — для удобства следствия, потому что не только Дмитрию и Леону показалось, что эти убийства связаны. В полиции работали далеко не дураки, но иногда одного ума было недостаточно, требовалось нечто большее, способности, с которыми можно только родиться.

Леон бросил беглый взгляд на тела и подошел к трупу Сергея Увашева. Он рассматривал мертвое тело спокойно, без особого сочувствия, но и без смакования жутких подробностей. Леон был следователем, пусть и бывшим, его сложно было напугать покойником.

— У него руки искалечены, — указал Леон. — Но это не побои…

— Нет. Два пальца сломаны, часть ногтей вырвана, царапины, ссадины — все указывает на то, что он бился обо что-то очень твердое.

— О стену или о дверь. Значит, он был заперт, но не связан.

А еще он был не в себе, братья прекрасно понимали это. Медленное угасание от голода не способствует бурным припадкам, при которых человек способен себя покалечить. Получается, там, где Увашев был заперт, что-то провоцировало его, но не касалось напрямую, никаких следов борьбы Дмитрий так и не нашел.

— А с лицом у него что? — нахмурился Леон.

Фотографии показывали, что при жизни Сергей Увашев не был красавцем, но обладал правильными, вполне приятными чертами лица. Теперь в иссохшем трупе сложно было узнать мужчину, которым он был когда-то. На него повлияла не только худоба, его нос был искривлен, вдавлен, возле губ остались глубокие порезы.

— Тоже сам, — тихо ответил Дмитрий.

— Сам себя бил по лицу?

— Именно так. А точнее, по носу, похоже, он хотел сломать себе нос, как бы странно это ни звучало. Все остальное — удары по касательной, сопутствующие травмы. Он был слаб, у него дрожали руки…

— Но он не останавливался?

— Верно. Что-то заставляло его вести себя так. Прежде чем ты спросишь, скажу: нет, никаких следов наркотиков я не нашел.

Дмитрий не представлял, что могло так повлиять на Увашева, собранного, умного и жесткого, да и Леон, похоже, тоже. Это было плохо для следствия, но хорошо для психики его младшего брата.