Линкольн Чайлд: Труп Гидеона (ЛП)

Он снова ткнул пистолетом в шею ребенка. Мальчик начал кричать — высоким, тонким, потусторонним голосом.

— Подожди! — крикнул Гидеон. — Не делай этого !

Он стал приближаться к Чолкеру быстрее, держа руки на виду. Сорок ярдов, тридцать… расстояние, которое он мог бы преодолеть за несколько секунд...

— Девять, десять! Десять! Аааааа!

Гидеон увидел, как палец Чолкера надавил на курок, и бросился прямо на него. В тот же момент, с нерешительным ревом, отец семейства внезапно появился в коридоре позади Чолкера и прыгнул на его спину.

Чолкер развернулся и спустил курок, но его выстрелы не причинили никому вреда.

— Беги! — крикнул мальчику Гидеон, сам рванув к дому. Но мальчик застыл на месте. Чолкер боролся с заложником, который вцепился в его спину и повис на нем. Они кружились, сцепленные мертвой хваткой, но, наконец, Чолкер ударил мужчину о косяк двери и освободился. Заложник снова издал громкий яростный крик и ринулся на Чолкера, но он был слишком слабым — ему было около пятидесяти и крепким телосложением он не отличался — и после того как Чолкер нанес ему сильный точный удар, он без сознания рухнул на пол.

— Беги! — снова заорал Гидеон на мальчика, сам влетая на дорожку, ведущую к дому. Когда Чолкер развернул пистолет к отцу, мальчик прыгнул на спину ученого, ударяя по нему маленькими кулачками.

— Папа! Уходи!

Гидеон преодолел дорожку и достиг ступенек крыльца.

— Не стреляй в моего папу! — визжал мальчик, продолжая наносить удары.

— Отключите это! — вопил Чолкер, изворачиваясь и пытаясь сбросить ребенка, размахивая туда-сюда пистолетом, словно ища цель.

Гидеон буквально налетел на Чолкера, но пистолет выстрелил прежде, чем он успел его выхватить. Он повалил ученого на пол, схватил его за предплечье и сломал его о перила, как деревянную палку — оружие выпало из его хватки. В агонии Чолкер вскрикнул. Позади него раздавались душераздирающие крики мальчика, склонившегося над отцом, который лежал на полу с отсутствующей половиной головы.

Придавленный Чолкер корчился под Гидеоном, как змея, безумно рыча и брызгая слюной.

… И затем на Гидеона налетела команда спецназа и с силой отбросила его. Он почувствовал, как горячая кровь и брызги органических тканей покрыли половину его лица, когда череда выстрелов оборвала бредни Чолкера. Внезапная, давящая тишина продолжалась только несколько мгновений. А потом где-то внутри дома, начала плакать маленькая девочка.

— Маточное кровотечение! Маточное кровотечение!

Гидеон резко перекатился на колени и его стошнило.

Оперативники спецназа, координаторы криминалистов и персонал неотложной медицинской помощи — все они накатили единой волной, и окружающее пространство мгновенно заполнилось людьми. Гидеон сидел на полу и рассеянными движениями пытался стереть с лица кровь. Он чувствовал себя разбитым и потерянным, но никто не обращал на него внимания. Все вокруг резко изменилось и из напряженного противостояния превратилось в контролируемое, упорядоченное действие: у каждого была своя идеально отрепетированная роль, для каждого нашлась работа. Двоих вопящих детей почти сразу унесли, медики опустились на колени рядом с тремя погибшими людьми, оперативники спецназа молниеносно обыскали дом, а полицейские тем временем начали закреплять ленту, ограждающую место преступления.

Гидеон поднялся, тут же пошатнувшись и едва не потеряв равновесие. Тяжело дыша, он прислонился к стене, стараясь прийти в себя. К нему почти сразу подошел один из медиков.

— Куда вас ранило? — спросил он.

— Это… не моя кровь.

И все же медик решил убедиться в его словах и осмотрел его, уделив особое внимание лицу Гидеона, забрызганному кровью Чолкера.

— Хорошо, — произнес он, соглашаясь с собственными мыслями, — но позвольте мне стереть кровь с вашего лица.

Гидеон попытался сфокусировать внимание на словах медика, однако все его существо переполняли чувства вины и отвращения касательно случившегося. Его сознание заполнила одна единственная мысль: «Снова. О, Господи, это произошло снова!»

События настоящего настолько ярко и кинематографично возродили события прошлого, что воспоминание о смерти отца буквально поглотило Гидеона. Он почувствовал себя парализованным, практически полностью утратив способность здраво мыслить. В его голове, как заезженная пластинка, повторялось одно и то же слово: снова .