Стюарт Тёртон - Семь смертей Эвелины Хардкасл

– Эй, повежливее!

Видно, что у него чешутся кулаки. Я взмахиваю тяжелой тростью, изо всех сил ударяю его по ноге. Он падает на колени, и с губ его срывается брань. Он пытается подняться, упирает ладонь в пол, а я концом трости пригвождаю ему руку к паркету.

– Откуда у вас эти костюмы? – повторяю я, срываясь на крик.

– С чердака, – отвечает он; побелевшее лицо выглядит фарфоровой маской. – Там их много, все одинаковые.

Он хочет высвободить ладонь, но я лишь сильнее нажимаю на трость, впрочем не наваливаясь всем весом; гримаса боли искажает юношеское лицо.

– Как вы о них узнали? – спрашиваю я, чуть отпуская трость.

– Вчера вечером какой-то слуга рассказал, – говорит он сквозь слезы. – Он уже был при полном параде, в маске и в цилиндре. А у нас не было маскарадных костюмов, вот он и повел нас на чердак. И всех остальных позвал, человек двадцать, честное слово.

«Похоже, Чумной Лекарь не желает, чтобы его обнаружили».

Несколько секунд я смотрю, как он корчится на полу, взвешиваю искренность его объяснения и силу причиненной боли, нахожу их примерно равными и приподнимаю трость. Он торопливо отходит, сжимая поврежденную руку. Как только он пропадает из виду, Майкл, заметив меня в толчее, решительно направляется в мою сторону. Он чем-то встревожен, на щеках алеют пятна. Губы двигаются, но музыка и смех заглушают слова.

Я делаю знак, что не понимаю. Он подходит ближе, выкрикивает:

– Вы видели мою сестру?

Я озабоченно мотаю головой. Мне страшно. По глазам Майкла понятно, что происходит что-то неладное, но я не успеваю его расспросить – он снова ныряет в толпу танцоров. Мне жарко, кружится голова, а вдобавок не отпускает дурное предчувствие. Я пробиваюсь к дивану, распускаю галстук-бабочку, расстегиваю воротничок сорочки. Мимо проносятся люди в масках, испарина блестит на обнаженных руках.

Меня мутит, и праздник не доставляет мне ни малейшего удовольствия. Раздумываю, не присоединиться ли к поискам Эвелины, но тут Каннингем приносит бутылку шампанского в серебряном ведерке со льдом и два бокала на длинных ножках. Серебро отпотевает, Каннингем тоже обливается потом. Я совсем забыл, куда и зачем он уходил, поэтому кричу ему в ухо:

– Где вы были?!

– Показалось… Сатклифф… – орет он, но музыка заглушает половину слов. – …Маскарадный костюм.

Судя по всему, Каннингем видел то же, что и я.

Я понимающе киваю, мы усаживаемся на диван и молча пьем шампанское, не переставая выглядывать в толпе Эвелину. Я все больше волнуюсь. Надо обыскать дом, расспросить гостей, но Рейвенкорт не способен на такие подвиги. В бальной зале слишком много гостей, Рейвенкорт слишком устал. Он расчетливый наблюдатель, а не герой; значит, чтобы помочь Эвелине, надо воспользоваться его сильными чертами характерами. Может быть, завтра я буду энергичной и деятельной личностью, но сегодня могу лишь наблюдать. Все, что здесь происходит, надо запомнить до мельчайших подробностей, чтобы не допустить непоправимого.

Шампанское и впрямь меня успокаивает, но я отставляю бокал, не желая туманить сознание. И внезапно замечаю Майкла на ступенях лестницы, ведущей к галерее бальной залы.

Оркестр умолкает, смех и гомон стихают, и все поворачиваются к Майклу.

– Простите, что прерываю веселье, – говорит он, сжимая перила галереи. – У меня к вам странный вопрос: кто-нибудь видел мою сестру?

По толпе пролетают шепотки, гости недоуменно переговариваются. Через минуту становится ясно, что в бальной зале Эвелины нет.

Первым ее замечает Каннингем.

Он трогает меня за плечо, указывает в сад, где Эвелина, пьяно пошатываясь, бредет вдоль горящих жаровен к пруду. Она уже в глубине сада, то освещена пламенем, то скрывается в тени. В руке серебристо поблескивает пистолет.

– Позовите Майкла! – восклицаю я.

Каннингем проталкивается сквозь толпу, я тяжело встаю, бросаюсь к окну. Кроме нас с Чарльзом, ее пока никто не замечает. Гости весело гомонят, забыв о просьбе Майкла, музыканты настраивают скрипки, стрелки часов показывают одиннадцать.

До дверей в сад я добираюсь как раз тогда, когда Эвелина подходит к пруду.

Она дрожит и нетвердо держится на ногах.

За ней невозмутимо следит Чумной Лекарь, скрытый купой деревьев неподалеку; фарфоровая маска поблескивает, отражая пламя жаровни.

Эвелина подносит серебристый пистолет к животу, выстрел пронзает голоса и музыку.

Долгое мгновение ничего не происходит.

Эвелина все еще стоит на берегу пруда, будто любуется своим отражением. Потом ноги у нее подгибаются, пистолет выпадает из руки, а она ничком валится в воду. Чумной Лекарь склоняет голову и исчезает во мгле среди деревьев.