Стюарт Тёртон - Семь смертей Эвелины Хардкасл

Он торопливо подходит ко мне, помогает забраться в ванну.

Помню, с каким наслаждением я принимал горячую ванну в теле Белла, но теперь радости не испытываю. Мой огромный вес превращает удовольствие от купания в унизительную процедуру – из ванны придется как-то выбираться.

– Можно приступать к утренним докладам, лорд Рейвенкорт? – спрашивает камердинер.

Скованно сидя в ванне, я мотаю головой – надеюсь, что он все-таки выйдет из спальни.

– Сегодняшние развлечения включают охоту и прогулку по лесу. Позвольте осведомиться, что…

Я снова мотаю головой, гляжу на воду. Как долго мне все это терпеть?

– В таком случае остаются визиты.

– Отменить, – тихо говорю я. – Все отменить.

– Даже встречу с леди Хардкасл, милорд?

Первый раз смотрю в зеленые глаза. Чумной Лекарь настаивает, что для того, чтобы покинуть особняк, я должен найти убийцу; наверняка владелица имения поможет мне разобраться в тайнах Блэкхита.

– Нет, этот визит не отменяйте, – говорю я. – А где мы с ней встречаемся?

– В ваших покоях, милорд, если вам так будет угодно.

– Да, вполне приемлемо.

– Будет исполнено, милорд.

Исчерпав этим список дел, мой помощник коротко кланяется и оставляет меня наедине с моими несчастьями.

Я закрываю глаза и опускаю голову на край ванны, пытаясь разобраться в происходящем. Душа, оторванная от тела, для многих означает смерть, но глубоко внутри я понимаю, что это не потусторонний мир. В аду было бы уютнее, да и прислуги меньше; вдобавок трудно судить человека, лишенного грехов.

Нет, я вполне себе жив, только в каком-то неведомом состоянии. Оно коварнее смерти, и я в нем не одинок. Чумной Лекарь утверждал, что за право покинуть Блэкхит соревнуются трое. Может быть, лакей, приславший мне дохлого кролика, попал в ту же западню, что и я? Возможно, этим объясняются его попытки меня запугать. Трудно выиграть гонку, если боишься финиша. Может быть, Чумной Лекарь развлекается, натравливая нас друг на друга, как полуголодных псов на собачьих боях.

«А может быть, к его словам стоит прислушаться».

– О, травма заговорила, – бормочу я внутреннему голосу. – Она же осталась в Белле.

И сразу же осознаю фальшь своего заявления. Моя связь с внутренним голосом имеет ту же природу, что и связь с Чумным лекарем и лакеем. Нас объединяет какая-то таинственная история, хотя я ее не помню. Все они – часть того, что со мной происходит, кусочки головоломки, которую я пытаюсь сложить. Неизвестно, друзья они или враги, но, чем бы в действительности ни был этот голос, он меня еще ни разу не подвел.

Однако же более чем наивно полагаться на своего тюремщика. Нелепо даже думать, что все это закончится, как только я обнаружу убийцу. Истинные намерения Чумного Лекаря таятся под маской в полуночной темноте. Он скрывается от посторонних глаз, так что угроза сорвать маску может на него подействовать.

Смотрю на часы, обдумываю свои дальнейшие действия.

Мне известно, что он явится в кабинет для беседы с Себастьяном Беллом – то, что Белл был моим предыдущим обличьем, все еще не укладывается у меня в голове, – после чего гости пойдут на охоту, и это предоставит мне отличную возможность его перехватить. Я готов исполнить его требование и отыскать убийцу, но, кроме этого, мне надо сделать кое-что еще. Чтобы получить свободу, я должен узнать, кто именно похитил мою личность, а для этого требуется помощь.

По словам Чумного Лекаря, я уже впустую потратил три из отпущенных мне восьми дней – в облике Себастьяна Белла, дворецкого и Дональда Дэвиса. Значит, у меня остается пять обличий, включая свое собственное, и, судя по встрече Белла с дворецким, все они сейчас в Блэкхите.

Целая армия помощников.

Теперь бы еще узнать, кто из них кто.

Вода давно остыла, я посинел от холода, меня бьет дрожь. Исключительно из тщеславия я содрогаюсь при мысли о том, что камердинеру Рейвенкорта придется вытаскивать меня из ванны, будто подмокший мешок картошки.

Почтительный стук в дверь избавляет меня от принятия дальнейших решений.

– Милорд, у вас все хорошо? – спрашивает камердинер, входя в спальню.

– Да, вполне, – отвечаю я, хотя руки немеют.

Он заглядывает за ширму, смотрит на меня. Потом, не дожидаясь распоряжений, закатывает рукава и поднимает меня из воды; под обманчивой худобой кроется завидная сила.

На этот раз я не возражаю. Гордость меня покинула.

Он помогает мне выбраться из ванны. Из-под рукава сорочки виднеется край выцветшей татуировки. Рисунок зеленоватый, подробностей не разобрать. Видя, что я заметил наколку, камердинер поспешно одергивает рукав.