Стюарт Тёртон - Семь смертей Эвелины Хардкасл

– Ох, слава богу! – восклицает она, увидев меня.

Она запыхалась, под воспаленными глазами черные круги, светлые волосы растрепаны, чепец зажат в кулаке. Из кармана передника выглядывает краешек альбома с записями о моих обличьях.

– Вы Раштон, верно? Быстрее, у нас всего полчаса! Надо спасти остальных! – Она бросается мне навстречу, хочет схватить за руку.

Я отступаю, все еще занося статуэтку над головой, но меня сбивает с толку и настойчивость Анны, и отсутствие смущения в ее голосе.

– Никуда я с вами не пойду! – заявляю я, покрепче сжимая статуэтку.

Она недоуменно глядит на меня, потом соображает, в чем дело.

– Это вы из-за Дэнса и дворецкого? – спрашивает она. – Я пока еще про это не знаю. Я вообще мало что сейчас знаю, очнулась совсем недавно. Знаю только, что у вас есть восемь разных воплощений, а лакей их убивает, так что надо спасать остальных.

– Я вам не верю! Вы отвлекли Дэнса, и лакей его убил. Вы были свидетелем убийства дворецкого. Вы помогаете лакею, я сам видел!

Она мотает головой:

– Ну что за глупости! Ничего такого я еще не делала, а если и сделаю, то не потому, что предаю вас. Если бы я хотела вашей смерти, то убила бы все ваши воплощения, не дожидаясь, пока они проснутся. Вы бы меня даже не увидели. Да и потом, я не стану помогать тому, кто желает мне дурного.

– Так что же вы здесь делаете?

– Не знаю. Я пока не выяснила. Проснулась и увидела вас – ну, вас, только в другом обличье. Вы мне дали альбом, велели отыскать в лесу Дарби, а потом прийти сюда и спасти вас. Вот и все, что со мной пока случилось. Больше мне ничего не известно.

– Этого недостаточно. Ничего этого я не делал и не знаю, правда это или нет. – Опускаю статуэтку на пол, прохожу мимо Анны к занавесу, говорю ей: – Я вам не доверяю.

– Но почему? – спрашивает она, хватая меня за руку. – Я же вам доверяю.

– Это не…

– Вы помните хоть что-нибудь из прошлых витков?

– Только ваше имя.

Я гляжу на ее пальцы, сплетенные с моими, и понимаю, что очень хочу ей поверить.

– Значит, вы не помните, чем все заканчивается?

– Нет, – нетерпеливо отвечаю я. – А почему вы спрашиваете?

– Потому что, – вздыхает она. – Ваше имя мне известно потому, что я помню, как звала вас в сторожке. Мы договорились там встретиться. Вы опоздали, я очень волновалась и, когда вас увидела, обрадовалась. А у вас было такое лицо…

Она устремляет на меня глаза с огромными темными зрачками. Смотрит вызывающе, но без всякого притворства. Не может быть, чтобы…

«Здесь все носят маски».

– И вы меня убили. – Она касается моей щеки, разглядывая лицо, которого я еще не представляю. – А сегодня утром, увидев вас, я так испугалась, что едва не убежала, но вы были так подавлены… так напуганы. На вас навалились все ваши жизни, вы их не различали, не знали даже, кто вы. Вы дали мне этот альбом, снова и снова просили прощения. Говорили, что теперь вы совсем другой и что нам отсюда не выбраться, если мы будем раз за разом совершать одни и те же ошибки. Вот и все.

Воспоминания пробуждаются, но неуверенно и откуда-то издалека. Я чувствую себя человеком, который пытается поймать бабочку на противоположном берегу реки.

Анна кладет в мою ладонь шахматную фигуру, сжимает мне пальцы в кулак:

– Это поможет вам вспомнить. В прошлом витке мы договорились, что узнаем друг друга по шахматным фигурам. Слон – это вы, Айден Слоун, а конь – это я. Защитник, вот как сейчас.

Вспоминаю чувство вины. Горе. Сожаление. В сознании нет никаких образов. Это даже не воспоминание, а мимолетное ощущение. Как бы то ни было, я чувствую, что Анна говорит правду, точно так же как при первой встрече ощутил силу нашей привязанности и глубину горя, которое привело меня в Блэкхит. Она права, я ее убил.

– Ну что, вспомнили? – спрашивает она.

Я киваю. Меня терзает стыд. Мне дурно. Я не желал ей зла. Мы, как и сегодня, помогали друг другу, но что-то изменилось. Я отчаялся. Испугался, когда понял, что у меня есть только одна возможность освободиться, пообещал себе, что вернусь за ней – потом, когда покину Блэкхит. Я прикрыл предательство благородными намерениями и совершил злодейство.

Я передергиваюсь от отвращения.

– Не знаю, в каком витке это произошло, – говорит Анна, – но я затвердила предостережение самой себе: ни в коем случае вам не доверять.

– Простите, Анна. Я забыл о содеянном. Я запомнил только ваше имя, обещая и вам, и себе, что в следующий раз поступлю лучше.

– И вы сдержите свое обещание, – успокаивающе произносит она.