Агата Горай - Забыть нельзя помнить

Июль 1986

Придя домой с собрания, на котором решались вопросы по борьбе с пьянством и аморальным поведением в пределах нашего поселка, я застал Павлу в кабинете. Жена не была привычно погружена в изучение каких-то бумаг, что само по себе уже было странно, но еще больше пугал ее внешний вид. Всегда идеально уложенные волосы всклокочены, а на лице штамп усталости, разочарования, боли. Впервые в жизни ее седина превратилась из бесценного серебра в копну обесцвеченных непростой жизнью волос. Поверх голубой блузы, застегнутой под самым горлом, она закутана в домашний халат. В руках Павла сжимает не методичку или журнал, а стакан, наполненный прозрачной жидкостью до краев, рядом, на столе, стоит наполовину пустая бутылка водки.

– И как это называется? – Я не понимаю, что происходит, но пытаюсь разрядить обстановку. Павла всегда была безразлична к спиртному и никогда не позволяла себе выглядеть плохо, даже в стенах дома, боясь оказаться дурным примером для Киры, и вот… – Пока муж борется с повальным пьянством в поселке, жена напивается под крышей нашего дома. Прекрасно. Просто прекрасно. Народ бы меня казнил, узнай ненароком о подобной несправедливости.

Присаживаюсь на стул по другую сторону стола. Немного тревожно и боязно, наверняка произошло что-то глобальное, если Павла позволила себе все это.

– А как насчет – пока мать осуждает распутное поведение чужих детей и отчисляет из школы обесчещенных пузатых девиц, ее собственная дочь уже к декабрю обещает сделать ее бабушкой?

– Что?.. – Мне показалось, я сошел с ума. – Кира? Быть того не может! У нее даже парня нет. Что за глупости ты несешь? По-моему, ты слишком пьяна.

Я пытаюсь выхватить из рук Павлы стакан, но безрезультатно. Одного движения хватило, чтоб все содержимое исчезло во рту супруги. Но бутылку я все же успел прибрать со стола.

– Да, я пьяна. Ты прав. Но знаешь, нет такого спиртного, которое уничтожило бы во мне то чувство разочарования и позора, которым пропитана каждая клеточка моего тела. Вот она, благодарность за подаренную жизнь. Позор в чистом виде! Я ведь всегда знала, что дети способны уничтожить твою жизнь. Я ведь знала, ребенок – это человек, в жилах которого течет кровь с твоей ДНК, но он никогда не будет тобой. Мне давно было известно, чтобы прожить жизнь спокойно и не краснеть за чужие грехи, не стоит заводить детей. Что теперь? Как я теперь смогу отстаивать свои идеалы, если собственная дочь носит под сердцем ублюдка? Да меня же засмеют и распнут! Да после того, как народ прознает о нашем позоре, меня вышвырнут с работы со свистом, как я это не единожды проделывала с опорочившими имя нашей школы девицами легкого поведения. Моя жизнь кончится. Я обречена на позорное существование и насмешки. И не только я.

Павла пристально смотрит мне прямо в глаза, и я понимаю – она не шутит, наша дочь и в самом деле беременна.

Падаю на стул и пытаюсь обеими руками сдержать грозящий взорваться череп.

– Как подобное могло произойти? Кто отец? Что за сволочь посмела так поступить с нашей девочкой?

– Георгий, не те вопросы ты задаешь. Какая разница «как» и «кто»? Важно другое – что делать будем?

Вскакиваю и нервно измеряю шагами кабинет.

– Да понятное дело ЧТО. Я убью этого сопляка!

Павла ухмыльнулась и снова потянулась за бутылкой, которую я в эмоциях вернул на стол.

– Может, лучше Киру?

– Что ты такое несешь?!

– Ничего особенного. Просто парень не так уж и виновен. Я хранила невинность двадцать пять лет, поверь, это было просто, когда все твои ухажеры для тебя пустое место. А если у нашей дочки зачесалось между ног раньше времени, в этом нет вины парня, который может быть кем угодно. Наша дочь шлюха, и нам с этим жить.

Павла говорила так, будто плыла, и пришло мое время притормозить и немного затуманить мысли. Схватив бутылку, борясь с рвотными позывами, я прямо из горла вливаю в себя приличное количество водки.

– Что же нам делать? – шепчу и не узнаю собственный голос, который больше подходит испуганному ребенку, а не взрослому мужчине.

– Как всегда – выбор. Нам с тобой хорошо известно, что бывает с незаконнорожденными и их мамашами. Думаю, ты понимаешь, что с появлением в нашей семье внука-ублюдка мы потеряем все, за что так долго боролись и что строили всю жизнь. Наши с тобой идеальные, без единого пятнышка черни репутации навсегда будут уничтожены. Из борцов за честь, мораль, добродетель мы превратимся в посмешища и ничтожества, которые на протяжении долгих лет занимались не чем иным, как пустословием. Мы не имеем морального права учить людей уму-разуму, если не сумели этому научить родного человека – дочь. Так что, Георгий, нам предстоит непростой выбор, но мы должны будем его сделать.