Крэйг С Залер - Духи рваной земли [litres]

– Я не рассказывала тебе, почему он порвал со мной. На самом деле, ко мне это не имело никакого отношения, – призналась Долорес.

Лицо главы семейства будто окаменело.

– И к кому же это имело отношение?

В Северной Флориде у Аарона Олдерса был дядя, до которого дошли какие-то не самые приятные слухи об отце Долорес. Какие-то крохи информации попали к ее жениху, и он спросил у невесты, насколько они верны.

Танцовщица не смогла солгать; новости были приняты скверно.

– Я по-прежнему люблю тебя, – сказал Аарон, и глаза его заблестели от слез, – но не могу законным образом связать мою семью с твоей. – После долгой тяжелой паузы он добавил: – Знаю, ты не виновата, но факты остаются фактами, и если я не порву с тобой, дядя представит свои возражения моей семье.

Долорес так расстроилась, что даже не разозлилась, лишь кивнула и попросила жениха уйти. Об истинной причине разрыва помолвки она никогда и никому (кроме Брента) не рассказывала, и вот теперь, два года спустя, обнаружила, что все еще любит Аарона.

– Так к кому же? – повторил вопрос Джон Лоуренс, явно чувствовавший себя неуютно в ожидании ответа.

– Аарон нашел другую женщину. Она работала секретаршей на одном из его предприятий. – Обычно Долорес ничего от отца не скрывала, но в этот раз не смогла сказать, что именно он был причиной самого большого разочарования в ее жизни.

Глава семейства облегченно вздохнул.

– Понимаю, это больно, но уж лучше так, чем узнать после свадьбы. Муж нужен такой, который будет абсолютно тебе верен. Муж, для которого твоя улыбка – самое важное, что есть на свете. – Глаза его вспыхнули, и он еще крепче сжал руку дочери.

Танцовщица покачала взад-вперед ногами.

– Спасибо.

– Давай-ка спустимся и станцуем вальс. – Джон Лоуренс поднялся со стула.

– Хочу еще немного побыть одна.

– Ну уж нет. – Плагфорд-старший наклонился и подхватил дочь на руки. – Танцы и музыка быстро меняют настроение.

Комната закружилась, и Долорес неожиданно для себя самой улыбнулась, а когда все остановилось, увидела в дверном проеме Брента. Следом, вытирая платком потный лоб, появился Штукарь.

Брент посмотрел на сестру.

– Ты как? В порядке?

– В порядке. У тебя симпатичный смокинг – в церкви не заметила.

– Позаимствовал у Айзека Айзекса. Не мешало бы ему проверять, что он оставляет в карманах. – Брат состроил гримасу.

– Спускаемся танцевать вальс, – объявил отец.

– Пойду, предупрежу всех, – сказал Штукарь.

– Я умею танцевать вальс двумя способами.

– Ага, огромными шагами и гигантскими.

– Пап, отпусти. Я сама ходить умею.

Пол приблизился, подошвы бежевых сапожек опустились на коричневый ковер.

Джон Лоуренс согнул руку в локте. Отец и дочь вышли из комнаты, прошли по коридору второго этажа, повернули к лестнице, на которой Стиви трижды – в семь, восемь и двенадцать лет – ломал правую руку, пересекли отделанную дубом столовую, где висели портрет матери троих детей (написанный в 1875 году) и картина с изображением плантации во Флориде, миновали выложенную бирюзовой плиткой кухню и оказались на веранде – там молодожены и гости продолжали праздновать заключенный на небесах брак.

Свежий воздух, веселые голоса и музыка, доносившаяся из распустившегося цветка фонографа, взбодрили Долорес.

– Стиви! – крикнул Штукарь.

– Что? – откликнулся девятнадцатилетний юнец с багровыми от вина губами.

– Поставь вальс!

– Какой?

– «Волны несут нас домой»!

Стиви убрал иголку с воскового цилиндра, и музыку как будто высосало из воздуха. Танцующие остановились, с недовольным видом посматривая на младшего из Плагфордов.

– Дождись, пока песня закончится, – упрекнул брата Брент.

Молодой человек вернул иголку на ту же бороздку, и музыка зазвучала снова, будто очнувшись от сна. После нескольких неуверенных шагов танцующие освоились и задвигались в прежнем ритме. Оператор фонографа поднял стакан с вином и выпил.

Вместе с Долорес Джон Лоуренс направился к восточной веранде, где стояли новобрачные и вели разговор с пожилой парой из Вайоминга.

Скромное небесно-голубое платье не подчеркивало, но и не прятало фигуру Иветты, ставшую по-настоящему женственной в последние годы; ее светлые, искусно уложенные волосы выглядели так, словно их окунули в жидкий солнечный свет, лицо сияло радостью. Сэмюэль С. Апфилд был в молочно-белом с отливом смокинге, глаза мерцали золотом.

Заметив приближающихся родственников, пожилая пара из Вайоминга извинилась перед новобрачными поцелуем и рукопожатием. Пригнув голову, Джон Лоуренс нырнул под голубую с белым гирлянду.