Крэйг С Залер - Духи рваной земли [litres]

Натаниэль не ответил.

– Давай, играй в свои дурацкие игры. – Она вырвала пробку, приложилась к горлышку, сделала несколько глотков похожего на кровь вина, забила пробку в горлышко и вернула бутылку на место. – Можешь иметь меня как хочешь, но только не изображай из себя спасителя.

Натаниэль накрыл ей ладонью рот и, наклонившись, прошептал:

– Ваше имя Долорес Плагфорд. Ваш отец Джон Лоуренс и братья Брент и Стиви послали меня, чтобы найти вас.

Из ноздрей женщины вырвался горячий воздух, налитые кровью глаза наполнились страхом и смятением.

– Я отпущу вас, – сказал джентльмен, – но, пожалуйста, говорите тише.

– Ладно, – пробурчала Долорес в ладонь гостя.

Он убрал руку со рта и опустился рядом на кровать.

– Может быть, вы узнали каким-то образом их имена, – предположила она, – чтобы обмануть, как и тот, другой.

– С какой целью? Ведь я ни о чем вас не просил.

Женщина на мгновенье задумалась.

– Нет. Не просили. – Она подтянула к груди колени и обхватила их руками.

– Я пришел сюда для того только, чтобы установить, что вы – это вы. Если желаете, я могу описать вам каждого из них и…

– Нет. – Недоверчивое лицо смягчилось. – Я вам верю. – Она подняла голову и посмотрела гостю в глаза. – Верить незнакомцу, находясь в таком вот месте, – дело нелегкое, но вы кажетесь мне честным человеком.

– Обещаю, что…

Замок закряхтел, задвижка лязгнула, и у Натаниэля похолодело в груди. Взглянув на дверь, он повернулся к Долорес:

– Убальдо часто запирает дверь, когда у вас клиент?

– Нет, обычно не запирает.

По спине, словно ножки гусеницы, побежали острые иголки.

– Здесь еще и Иветта. Им нужно забрать ее.

– Я уже разговаривал с ней, – сказал Натаниэль, которого встревожил звук запертой двери.

– Что вы ей сказали? – резко спросила Долорес.

– Ровно то же, что и вам. Что ваша семья спешит на помощь и…

Долорес шлепнула его ладонью по плечу.

– Какая глупость! Неужели вы не видели, в каком она состоянии?

Вспыхнувшего внезапно женского гнева Натаниэль не понял.

– Видел.

– Она же больная, зависимая, – объяснила Долорес. – Они устраивают так, что вы готовы зарезать собственную мать за дозу. – Глаза ее наполнились слезами. – Держу пари, она уже рассказала им все!

Натаниэль поморщился от подступившей к горлу кислоты.

– Господи… – Ужасная ошибка может стоить жизни и ему самому, и всем Плагфордам.

– Чертов дурак! – Долорес влепила ему пощечину, потом хлопнула по шее, как будто пыталась убить муху. – Чертов дурак! – С ресниц сорвались слезинки. – Вы представляете, что наделали? Понимаете, что они сделают с моей семьей и с вами?

– Догадываюсь.

Внутри все перевернулось. Натаниэль поднялся, шагнул к двери и покачнулся. Жестокий парализующий спазм сковал тело, потом скрутил, и зеленовато-бурые массы переваренных кролика, рябчика, картофеля, моркови и репы изверглись и растеклись по каменному полу.

Пот покатился по лицу, обжигая глаза, пропитывая усы и срываясь каплями со свисающих блондинистых волос. В глубине правого уха засвистело.

Лязгнул и застонал засов.

Распахнулась дверь.

Натаниэль вскинул голову.

На пороге, вертя в пальцах шприц, стоял Деревянный Нос. Указав иглой на лужу блевотины, он посмотрел на джентльмена и сказал:

– Кажется, у тебя в животе теперь есть место для скорпионов.

Иветта Апфилд смотрела на красное пятнышко. От него, из того места, куда Деревянный Нос воткнул иглу, волной густого меда разливалось благотворное тепло. Мир успокоился и притих. Пятнышко постепенно увеличилось, разбухло, превратившись в алую бусинку, которая покатилась по напудренной коже.

Кровать поднялась к затылку, потолок поплыл перед остекленевшими глазами. По балке ползла членистая тварь с бесчисленными ножками [93] У насекомых шесть ног, и автор, видимо, использует это наименование в расширительном бытовом значении. . В этом существе Иветта узнала сосуд, куда отправляла свой дух, когда тело высасывало, словно яд, семя слабых мужчин.

Восхитительное тепло распространялось от красного пятнышка, заменяло собой поврежденные клетки, составлявшие ее кости, мышцы и ткани. Ткань тела размягчалась, становилась однородной – плотным пористым материалом, впитывавшим и поглощавшим боли и муки.

Иветта попыталась вспомнить, что рассказала Деревянному Носу, но ее сознание напоминало болото.