Луиза Дженсен - Подарок [litres]

Но стук возобновился, на этот раз громче.

– Постучат и уйдут. – Оуэн крепко стиснул ей сосок, и она застонала.

Открылась крышка почтового ящика.

– Я знаю, что ты здесь! – крикнули за дверью.

Голос принадлежал Калли, и Софи, вскочив на ноги, поправила одежду.

– Я только хочу поговорить, – продолжала сестра.

– Она не уйдет, пока ей не ответят, – прошептала Софи. Оуэн чертыхнулся, застегнул ширинку и шагнул в коридор.

Через секунду в гостиной появилась Калли – глаза сверкали, мокрые волосы прилипли к лицу, и с них капало на пол.

– Поехали! – Она схватила Софи за руку.

– Нет! – уперлась сестра.

– Она никуда не поедет. – Оуэн загородил дверь. – До того, как ты так грубо к нам ворвалась, мы тут кое-чем занимались. – Он ухмыльнулся и похлопал себя по промежности. – И хотим довести дело до конца.

– Соф, что ты нашла в этом лузере?

– Я его люблю. – Как бы Софи хотела, чтобы Калли поближе узнала Оуэна!

– Скажешь тоже! Никакая это не любовь! – Калли в отчаянии хлопнула себя по лбу, и на ее пальце блеснуло обручальное кольцо с бриллиантом.

Софи вдруг почувствовала, что ее тошнит от ее идеальной сестры с ее идеальным парнем и ее идеальной жизнью.

– Оставь меня в покое! Ты всегда мне все портишь! Ты мне не нужна! – Слова, срываясь с языка, жгли ее саму.

– Слышала, что она сказала? – Оуэн отступил с порога и показал на дверь. – Свободна. Провожать не стану. Нам есть чем заняться. – Его рука потянулась к «молнии» на брюках.

Калли бросилась на него, толкнула в грудь.

– Чертов ублюдок!

– Убирайся, сумасшедшая стерва!

Оуэн отпихнул ее, и она повалилась на пол. Голова Калли с тошнотворным стуком ударилась о журнальный столик, и девушка застыла на грязном ковре. На какое-то мгновение Софи показалось, что сестра умерла, и она ощутила такую боль, что чуть не потеряла сознание. Но Калли шевельнулась, и Софи с нахлынувшей радостью бросилась к ней. Щека Калли покраснела и распухла, из уголка губ сочилась кровь, и Софи вытерла ее большим пальцем.

– Боже мой, Калли, это же просто случайность. Оуэн, ты же не хотел ее ударить?

– Конечно, не хотел, – буркнул тот.

– Соф, пожалуйста, поедем со мной.

Софи проглотила застрявший в горле ком, она не могла смотреть сестре в глаза.

– Мама и папа обрадовались тому, что мы с Оуэном снова вместе. Почему ты тоже не можешь порадоваться за меня?

– Потому что мама и папа не знают про это дерьмо. – Калли взяла с журнального стола пластиковый пакетик с порошком.

Оуэн рассмеялся, но это был холодный, нерадостный смех.

– Хочешь, я расскажу тебе историю про то, что ты называешь дерьмом? – Он рывком поставил Калли на ноги. Та попыталась освободить руку, но он не пустил.

Софи видела, как на руке сестры появился отпечаток его пальцев, и почти ощутила, какую боль причинила ей хватка ее любовника. Она испугалась, очень испугалась того, что могло произойти дальше, и понимала: Калли надо уводить. Схватив бронзовую фигурку обнимающейся пары, которую подарила Оуэну на первую годовщину их знакомства, она со всей силы ударила его по затылку.

На стоянке было темно, хоть глаз выколи. Если бы не луна, не удалось бы вообще ничего разглядеть.

– Где же она? – всхлипнула Аманда.

Она опустила стекло, тщетно надеясь, что станет лучше видно. Том вынул из замка зажигания ключ, фары погасли, и двигатель, остывая, начал пощелкивать.

– Дальше лучше идти пешком, – сказал он. Достал из бардачка фонарь и перед тем, как мы вышли из машины, отдал его Аманде.

Рев океана оглушал, холодный соленый воздух щипал губы.

– Проверим фургончик, который мы обычно снимали. – Том взял жену за руку и потянул вперед. Я потащилась следом, освещая путь фонариком мобильного телефона, но ноги вязли в сырой земле, и мне было трудно за ними успевать. Мои руки и ноги были словно высечены из мрамора. Я очень, очень устала, и лишь адреналин гнал меня вперед. Не обращая внимания на табличку с надписью «Охраняется собаками», мы протиснулись в дыру в металлическом заборе, возведенном в слабой надежде воспрепятствовать проникновению на территорию непрошеных гостей. Место стояло заброшенным несколько лет, и все, что здесь можно было украсть, судя по всему, уже унесли.

Мы петляли по пустынной ярмарочной площади. Из темноты выступило колесо обозрения, его кабинки поскрипывали, раскачиваясь на ветру.

Послышался стук. Мы остановились как вкопанные и разом повернули головы. Вывеска «Хот-доги» одиноко висела на цепи, и ее колотило ветром о деревянную стену будки. Под подошвами хрустело стекло сотен китайских фонариков, которые некогда вращались по кругу вместе с ржавеющей каруселью, а теперь валялись в грязи.