Джон Рикардс - Уинтер-Энд

Улыбка не покидает его лица, становясь, впрочем, немного более снисходительной.

— Как вы сами сказали, несколько лет назад там случился пожар. Вашего отца вызывали на его тушение, мистер Рурк?

— Если и так, то что?

— Значит, он там был. — Улыбка становится более широкой, Николас словно бы наслаждается шуткой, которой я не понял. — Он ничего не рассказывал о трудностях, с которыми пожарные столкнулись, когда выводили людей из горящего здания? Может быть, по причине этих затруднений люди и погибли?

— Я о таких затруднениях не слышал.

— Должно быть, вы не тех людей слушали. — Николас откидывается на спинку стула, словно стараясь поудобнее устроиться. — Что вы увидели в «Святом Валентине», мистер Рурк?

— Здание, коридоры. Много плесени. Груды обгорелого мусора.

— А запертые двери видели? — Быстрый, прямой вопрос.

— Да.

— И что они вам напомнили?

— Тюремные камеры. Вы хотите сказать…

— Как вы полагаете, мистер Рурк, если бы загорелась тюрьма, легко было бы вывести из нее людей? Особенно в том случае, когда ключи от камер имелись лишь у нескольких человек?

— Вам наверняка известно, Ник, что никто из детей «Святого Валентина» в огне не погиб. Какой смысл в этом разговоре?

— Вас когда-нибудь ловили на проступке и отсылали потом спать без ужина?

Некоторое время я молчу, вглядываясь в его лицо и время от времени затягиваясь сигаретой. А докурив ее, говорю:

— Насколько я понимаю, вы говорите о том, что персонал детского дома сажал провинившихся детей под замок. Я приму это к сведению, но откуда об этом знаете вы?

— Об этом могли знать очень многие, мистер Рурк. Дети, жившие в доме, люди, которые там работали.

— Вы знаете кого-либо из этих людей?

— Что наводит вас на такую мысль? — отвечает он, точно политик или психиатр, вопросом на вопрос.

— Создается впечатление, что вам очень многое известно и об этом доме. — Я наклоняюсь к нему, кладу ладони на стол и спрашиваю: — Вы были знакомы с Генри Гарнером, директором детского дома?

Николас приподнимает брови, однако я вижу по его глазам, что вопрос мой нисколько его не удивил.

— Я слышал разговоры о том, что он погиб во время пожара, мистер Рурк.

— Сегодня утром его останки были обнаружены в Черном овраге, в нескольких милях от «Святого Валентина». Его убили, а труп закопали. Он не погиб во время пожара, Николас. Вам что-нибудь известно об этом?

На лицо подозреваемого возвращается улыбка — вместе с самодовольным выражением.

— Смерть — это такое личное дело, мистер Рурк. Наше мнение о кончине того или иного человека в значительной мере определяется присущими нам взглядами.

— И каково же ваше мнение?

— Что вы почувствовали, когда погибли ваши родители, мистер Рурк?

Гнев обжигает меня точно кислота.

— Это не ваше дело, черт побери. Не уходите от вопроса, Николас.

— Вы уже знали, когда оторвали голову от руля, что их жизнь закончилась, или еще питали надежду на то, что они живы? И кого вы ненавидели больше — водителя, машина которого налетела на вашу, или себя самого?

Пепельница ударяется в стену за его спиной, ее содержимое серым облачком разлетается по комнате. Только давняя выучка удерживает меня от того, чтобы перепрыгнуть через стол, схватить Николаса за загривок и впечатать его физиономию в стол. Вместо этого я просто выскакиваю из комнаты. Двое помощников шерифа смотрят на меня, но вопросов не задают.

Я даю себе пару минут на то, чтобы успокоиться, выдираю из стоящего в коридоре автомата банку кока-колы и возвращаюсь в допросную.

— Вернемся к нашей теме, — говорю я, садясь напротив Николаса. — Знали вы Гарнера или не знали? Имеете вы какое-либо отношение к пожару в «Святом Валентине» или не имеете? Были у вас какие-либо причины для ненависти к его служащим — Гарнеру, Анджеле Ламонд — или их не было?

— Люди типа Гарнера и этой медсестры злоупотребляли своим положением, мистер Рурк. Так что причины для ненависти к ним были у многих. — Он усмехается, однако его глаза холодно поблескивают. — Когда их время истекло, дьявол пришел за их душами, как приходит он и за другими, за теми, кто этого заслужил. Вам повезло с детством, мистер Рурк. Вы не были жертвой людей вроде них.

— А вы были?

Он хмыкает:

— Вы все еще ищете мотив, мистер Рурк? Закидываете приманку то туда, то сюда. Вы напоминаете мне мальчика, удящего — под присмотром любимого папочки — рыбу на озере Клэй.

— Перестаньте молоть чушь, Николас, и отвечайте на вопросы, черт бы вас побрал, — говорю я сквозь стиснутые зубы. — Расскажите о том, что произошло пятнадцатого. Где вы захватили Анджелу? На каком из участков Мэйсон-Вудса мы сможем найти ее одежду?