Джон Рикардс - Уинтер-Энд

— А вы что здесь делаете? — спрашиваю я. — Вы же не из Уинтерс-Энда, почему же и ваше время должно истекать?

— Мое и не истекает, — отвечает она и улыбается. — Я здесь затем, чтобы отвезти всех в морг.

И я замечаю наконец, что одета она не так, как все остальные, а в обычный лабораторный халат.

— А-а, — произношу я, не сумев придумать иного ответа, и, прежде чем мне в голову приходят другие слова, кто-то стучит в дверь.

Рона утихомиривает толпу, все смотрят, держа в руках очки, на дверь, а Рона идет открывать. Она радостно хлопает в ладоши, все прочие, увидев стоящего в двери голого по пояс Николаса с двумя ножами в руках, кричат «ура!».

— Всем привет, — говорит он. — Время. Я пришел по ваши души.

Крики не умолкают, начинается резня. Два ножа убивают улыбающихся гостей одного за другим, перерезая горла, вспарывая грудные клетки. Первой валится на пол Рона, за нею пухловатый мэр. Потом я перестаю узнавать очередную жертву. Я разворачиваюсь и убегаю, прорезая толпу, стоящую точно на новогоднем празднике.

В дальнем конце комнаты различаются французские окна, выходящие на патио позади здания, которое превратилось почему-то в детский дом «Святой Валентин». Чьи-то шаги настигают меня, но я бегу по траве, приближаясь к лесу. Я продираюсь через кусты, какие-то сучки и колючки цепляются за меня, стараясь удержать. Топот преследователя приближается, он догоняет меня, несмотря на все мои усилия.

Бип-бип-бип.

Это будильник возвращает меня в мир яви.

Ровно в восемь я завершаю в «Краухерст-Лодже» очередной одинокий завтрак. Несмотря на тревожные сны, чувствую я себя после этой ночи хорошо отдохнувшим. Правда, грудь мою терзает что-то вроде изжоги, однако я стараюсь не обращать на это внимания и заглушаю жжение табачным дымом.

Снаружи серый, ненастный день. Пока я иду к машине, порывы пахнущего дождем ветра норовят сорвать с меня одежду. Я останавливаюсь, увидев засунутый за один из «дворников» клочок бумаги. Оглядываюсь в поисках какого-либо движения — такового не наблюдается.

Я беру оставленную мне записку. «Встретимся в пять у Марты. Я могу вам помочь». Почерк убористый, уверенный, однако плавные скругления букв наводят на мысль о женской руке. Последняя точка глубоко вдавилась в бумагу — похоже, намерения у автора записки серьезные. Первое имя, какое приходит мне в голову, — это Софи Донеган, скорее из-за того, что она следила за мной, никаких более серьезных подозрений на ее счет у меня нет.

И тут звонит мой сотовый.

— Не спеши в Хоултон, — говорит Дейл. — Кое-что случилось здесь, в городе.

— Что?

— Сегодня утром в Мэйсон-Вудсе, на дне Черного оврага, нашли труп. Один человек выгуливал собаку и заметил кости, торчавшие из земли у самого дна.

— Это как-то связано с нашим делом?

— Трудно сказать, но шансы такие имеются. Официально останки еще не опознаны. Неофициально — похоже, они принадлежат Генри Гарнеру, бывшему во время пожара директором «Святого Валентина». На трупе найден его бумажник. Поезжай к старой площадке для пикника, я пошлю Энди, чтобы он показал тебе, где мы.

Я еду по Центральной улице, потом поворачиваю налево к лесу и оказываюсь на проселке, который подходит к городу с востока. Пикниковая зона находится в глубине леса, в полумиле от опушки. Деревья, несмотря на их весеннюю листву, выглядят странно мрачными. В конце концов дорога разделяется на две, каждое ответвление ведет к отдельной площадке для пикников. На развилке меня поджидает помощник шерифа, и я, повернув туда, куда указывает его вытянутая рука, оказываюсь на парковке, где стоят два джипа управления шерифа, фургончик криминалистов из полиции штата и микроавтобус без опознавательных знаков.

— Здравствуйте, — говорит подоспевший помощник. — Я Энди Миллер. Шериф вон там.

Я иду за ним через густой подлесок. Вижу сквозь прореху в листве полянку, а на ней — красный автомобиль. В модели его я не уверен, однако на радиаторе различается знак «тойоты». Надо полагать, автомобиль принадлежит хозяину собаки.

Я прохожу еще 300 ярдов, и до меня начинают доноситься голоса. Джемма, Дейл и еще один парень в форме помощника шерифа стоят посреди палой листвы у края Черного оврага, двадцатифутового провала с угольно-черными склонами. На дне оврага радостно журчит прорывший его поток. Внизу у противоположного склона суетятся трое криминалистов, извлекая из каменистой почвы останки злосчастного мистера Гарнера.