Леона Хард - Мистер Х. Стань моей куклой [СИ]

Остаток пути я прижималась щекой к его голому плечу и пыталась успокоиться.

Пробуждение было внезапно, словно кто-то громко крикнул на ухо, едва не взорвав барабанную перепонку. Я также резко присела на кровати и только потом открыла веки и кажется вскрикнула. Да, точно. Я закричала сквозь сон, а теперь закрыла рот и помассировала сонное лицо, прогоняя воспоминания. Картины насилия не было перед глазами, скорее остались отголоски ощущений, страхов, и мерзости происходившего.

— Катя, все в порядке? — от звука знакомого голоса руки убрала от лица и оглянулась. Максим зашел в комнату и кинул сверток с одеждой на рабочий стол.

Это не комната, а больничное помещение. Белые стены, высокие потолки, рабочий стол врача, пустующий поздно ночью, и одна кровать.

Разглядев Максима, я запоздало завернулась простыней по грудь. При лунном свете в комнате его лицо казалось бледным, а глаза — две черные дыры засасывали и не отпускали. Я поежилась от неприятной ассоциации, передернула плечами, сбрасывая сонное наваждение.

Максим поднялся с дивана, ленивой походкой преодолел расстояние до кровати и присел рядом с моим бедром. Он не очень часто улыбался и если честно, казался порой роботом, тщательно скрывал эмоции, боясь, что кто-то вытащит наружу и раздавит. А ему потом страдать. Единственный раз видела его улыбку — на поляне после демонстративного поцелуя перед богачами.

И сейчас Максим сосредоточенным взглядом изучал. Скользящим движением провел большим и указательным пальцем по моей руке от плеча до кисти. Аккуратно забинтованную ладонь, поврежденную осколками бутылки, не тронул, но сжал мое запястье, словно сдавил обручем.

— Как себя чувствуешь? — повторил холодный вопрос.

— Нормально, — буркнула под нос.

Его бедро слишком по-хозяйски прикасалась к моей ноге, закрытой белой простыней, и руки действовали слишком нагло. И взгляд. Темный взгляд меня разбирал на маленькие части своими линзами. Все это слишком, слишком близко, слишком нагло. Его прикосновения слишком откровенны, слишком «хозяйские». Очень много «слишком» между нами. Он приучил к своему взгляду, как зверушку, а сейчас приучал к своим рукам.

Ощущение, что после Саши нахожусь под стеклянным куполом, огороженная со всех сторон. В безопасности. Но кто-то начинает бить со всей доступной силой по стеклам. С разных сторон бьет и бьет, меня пугает эти «слишком» сильные удары, они грозятся насильно пробить мои искусственно созданные стены от ранений.

Запястье я мягко высвободила. Отодвинулась подальше и прижалась макушкой к ледяной стене. Максим внимательно следил за моими действиями, на секунду его губы чуть приоткрылись, готовые произнести слова, но промолчал, сжав их в одну линию.

— Мы играем? Да? Нет? — грубо спросил, словно хотел быстрее отделаться. Тень набежала на лицо, кажется зрачки стали еще темнее.

— Я благодарна за спасение, но нет.

Нельзя испытывать слишком много благодарности, нельзя. Этому правилу научил Саша. Даже в самых красивых глазах, как у Максима, где-то на дне прозрачных стекол спряталась невидимая тьма. Она иногда вылезала наружу. Один раз спасет, как сегодня, а совсем не давно равнодушно прошел в том магазине нижнего белья, отдал меня лапать каким-то мразям. Нет. Я не злюсь, но сам факт говорит о многом. Не доверять! Не доверять мужчинам! Они обманут.

После моего ответа Максим вдруг резко дернулся. Грубо взял за щеки, вынуждая опять разъединить губы. Погладил нижнюю губу, а в приоткрытый рот толкнул кончик пальца и дотронулся до языка. Погладил насильственно.

Я взбрыкнула, дернула головой в сторону, убирая его палец изо рта.

Но не дал. Вздернул мой подбородок, вынуждая смотреть в черные стекляшки. Сегодня темные-темные под цвет ночи. Еще более страшные, чем обычно. Не линзы, приходит мысль. Как и прежде засовывает вновь палец в рот. Самый кончик подушечки. Медленно погружает мне в рот и вынимает. Это опять слишком нагло и по-хозяйски. Бесконечное число раз я пыталась выдернуть лицо и вытолкнуть его чертов палец. Как будто не понятно о чем его мысли. Палец идеально имитировал процесс погружения члена в рот.

— Красивая… — задумчиво протянул и вынул палец, смоченный моей слюной и провел по моим губам. — Идеальная кукла.

Меня бесило. Меня бесило, когда называл красивой. Это не похвала, а оскорбление. Он намеренно говорил о внешней красоте, об оболочке, о вещи, с которой не церемонился. Я ответила «нет» на предложение об игре, но ответ не важен. Внутри я для него пуста. Пустышка… Катя — пустышка.