Сара Пинборо - Право на месть [litres]

– Я думаю, что тут же свалюсь, – бормочу я, подходя к двери. – Но если надумаете что-то – звоните.

– Непременно, – отвечает он.

Я дожидаюсь, когда он отвернется и, перед тем как выйти, быстро беру кое-что еще со стола рядом с его кофейной чашкой.

Несколько минут спустя я уже в его машине, забиваю адрес деда Кейти в его люксовый навигатор. Я не дура и знаю, полиция ведет наблюдение за моей машиной, припаркованной перед отелем, поэтому я вышла через заднюю дверь, мимо кухонь на парковку для персонала. Никто не охранял машину Саймона. Как скоро он обнаружит, что я взяла со стола ключи от его машины? Я не дам пропасть Лизе. Скегнесс всего в часе езды, может, чуть больше, но в такое время, наверное, меньше. Я не буду ждать, когда придет спаситель-мужчина.

В горле у меня саднит, я чувствую боль, открывая глаза, хотя тут почти нет света.

– Выпей это, – говорит Кейти, и я делаю большой глоток. От жжения кашляю и выплевываю. Не вода. Несколько секунд думаю, что это кислота или что-то летальное, но тут включается память. Водка. Аккуратно. Дешево. Шок приводит меня в чувства, я трясу головой, несмотря на боль.

Кейти делает глоток и корчит гримасу:

– Никогда не могла понять, как ты это пьешь.

– Водка делала то, что от нее требовалось, – отвечаю я.

– Тебе всегда нравилось быть в отключке. Гасить свою энергию.

Я смотрю в сторону матраса, и Кейти видит мою тревогу. Ава накрыта одеялом с головы до ног. О боже, нет, пожалуйста…

– Не волнуйся, она жива. – Кейти поворачивает голову. – Пошевелись для матери, Ава, дай ей знать, что ты жива.

Одеяло двигается, и я слышу стон. Я рада услышать в нем злость, а не только ужас. Моя девочка!

Кейти заговорщицки наклоняется ко мне:

– Она тоже хлебнула водки.

– Когда ты ее отпустишь? – спрашиваю я. Язык теперь слушается меня, но я специально говорю неразборчиво. Пусть думает, будто то, что она мне дала, все еще действует. – Ты сказала, отпустишь.

– Сказала, да? – Кейти подтаскивает стул поближе ко мне. Вся пластическая хирургия, к которой она прибегла, – это одно дело, но почему я не узнаю этих глаз? Чрезмерно яркая, искрящаяся радость от встречи с миром тронута безумием, я должна была разглядеть его еще тогда. – Но люди нередко передумывают, правда, Шарлотта?

– Я знаю, что нарушила наш договор, – говорю я. – Я прошу прощения за то, что подвела тебя. Прошу прощения, что вызвала полицию. Но это сделала я, не Ава. Это не имеет никакого отношения к Аве.

– Ты предала меня и даже не знаешь этого. Я любила тебя, а ты меня предала. – Слезы собрались в уголках ее глаз. – И ради чего? Ради этой жизни? Мы могли бы иметь все. Мы могли бы купаться в великолепии. А посмотри на себя. Такая жалкая мышка.

Я позволяю голове упасть, делаю вид, что тщетно пытаюсь ее поднять, но не могу удержать. Ее слова звучат в моей голове.

– Что ты имеешь в виду? Я даже не знала этого.

– А что ты помнишь, Шарлотта? – шепчет Кейти, с силой запрокидывает назад мою голову и вливает водку в мое саднящее горло.

– Я не помню… – Да, я сделала это, что мне еще помнить? Я всю жизнь пытаюсь забыть. Не хочу об этом думать. Никогда.

– Конечно помнишь, – мурлычет она. – Только помнишь неправильно.

Кейти ничуть не огорчилась, увидев Даниеля. Он робкий и приставучий, но в конечном счете усаживается на пол с Кроликом Питером и играет со старыми кирпичами, которые принесла с улицы Шарлотта. Но его глаза широко раскрыты, опасливы, и Шарлотте не хочется смотреть в них. От них у нее что-то переворачивается внутри. Наверное, лучше было оставить его дома.

Она выпивает еще водки, а Кейти достает новую маленькую бутылку и две таблетки, которые украла у матери, – какие-то антидепрессанты, от тревожных состояний.

– Хранила их для специального случая, – с улыбкой говорит она. – Давай поймаем кайф вместе.

– Поиграй со мной, Шаррот, – просит Даниель, осторожно устанавливая один кирпич на другой. – Я строю пожарную станцию.

– Я разговариваю с Кейти, – отвечает Шарлотта, берет таблетку и глотает, запивая водкой. – Играй сам. На` вот, выпей. Она держит для него бутылку, малыш делает маленький глоток, но тут же отталкивает ее. Он кашляет и, кажется, вот-вот заплачет, но сдерживается. Может быть, он уже знает, что быть плаксой в этой семье бесперспективно. Может быть, он уже хорошо знает Шарлотту и понимает, что она его не похвалит.