Карен Макманус - Двое могут хранить секрет [litres]

Меня вдруг осеняет. Я замедляю шаги, кровь стремительно приливает к голове, что я хватаюсь за ближайшую ветку, чтобы устоять на ногах. До этого самого мгновения мне ни разу не приходило в голову, что единственный человек в Эхо-Ридже, имеющий зуб на всех, связанных со смертью Лейси и исчезновением Брук, это Кайл Макналти.

Но это бессмысленно. Кайлу было всего двенадцать, когда погибла Лейси. И у него железное алиби на вечер исчезновения Брук: он был за пределами города вместе с Лиз.

С сестрой, которую Деклан бросил ради Лейси.

Сердце сжимается у меня в груди, когда я начинаю выстраивать цепочку. Я всегда считала, что Лейси погибла из-за чьей-то ревности. Просто я никогда не думала, что этим человеком может быть Лиз Макналти. Деклан расстался с Лиз, и Лейси погибла. Пять лет спустя Брук порывает с Кайлом, который дружит с Кэтрин, и… Боже . Что, если они объединились, чтобы разобраться с общей проблемой?

Едва поняв, что я уже на заднем дворе бабулиного дома, я трясущимися руками выхватываю из кармана телефон. Вчера, после разоблачения с фотографией в его доме, Райан дал мне свой номер. Мне нужно позвонить ему, немедленно. Затем я замечаю какое-то движение и вижу бегущую ко мне бабулю – в клетчатом банном халате и тапочках, с растрепанными седыми волосами.

– Привет, бабуля… – начинаю я, но она не дает мне закончить.

– Что, бога ради, ты здесь делаешь? – кричит она с искаженным от страха лицом. – Твоя постель не тронута! Твой брат понятия не имеет, где ты! Я думала, ты пропала .

На последнем слове ее голос прерывается, и я чувствую себя виноватой. Я даже не предполагала, что она может проснуться и обнаружить, что меня нет – и как она это воспримет.

Она вдруг обнимает меня – впервые за все время. Очень крепко, даже до боли.

– Прости, – с трудом выдавливаю я. Дышать трудновато.

– О чем ты думала? Как ты могла? Я уже собиралась звонить в полицию!

– Бабуля, я не могу… ты меня раздавишь.

Она убирает руки, и мне еле удается удержаться на ногах.

– Никогда больше так не делай. Я до смерти перепугалась. Особенно… – Она сглатывает. – Особенно теперь.

У меня покалывает затылок.

– Почему теперь?

– Идем в дом.

Она поворачивается и ждет, что я за ней пойду, но я не могу сдвинуться с места. Впервые за все время утренней прогулки я ощущаю, что руки у меня онемели от холода. Я натягиваю на ладони рукава свитера и обхватываю себя руками.

– Просто скажи мне сейчас. Пожалуйста.

Вокруг бабулиных глаз красные круги.

– Прошел слух, что в лесу рядом с канадской границей полиция нашла тело. И что это Брук.

Малкольм

Понедельник, 7 октября

Предполагается, что мы все равно должны ходить в школу.

– Ты ничего не можешь сделать, – без конца повторяет утром в понедельник мама. На кухонный остров она ставит передо мной миску, переполненную колечками «Черио», хотя я никогда не ем сухие завтраки. – Насчет Брук еще ничего не подтверждено. Мы должны надеяться на лучшее и вести себя, как обычно.

Ее слова, возможно, прозвучали бы убедительнее, если бы одновременно она не налила мне в «Черио» кофе. Мама этого даже не замечает, и, когда отворачивается, я хватаю с острова молоко и доливаю в миску. Приходилось есть гадость и похуже. Кроме того, я только час назад вернулся от офицера Родригеса и уже не пытался уснуть. Доза кофеина мне не помешает.

– Я не иду, – безжизненно заявляет Кэтрин.

Мама нервно смотрит на нее. Питера нет, уже уехал на работу, а мама никогда не умела противостоять Кэтрин.

– Твой отец…

– Понял бы, – тем же монотонным голосом заканчивает предложение Кэтрин. – Она в толстовке и спортивных штанах, которые были на ней минувшей ночью, спутанные волосы собраны в низкий хвост. Перед ней стоит тарелка клубники, и Кэтрин режет одну ягоду на все меньшие и меньшие кусочки, ничего не кладя в рот. – Мне плохо. Меня вырвало сегодня утром.

– Что ж, ладно, если тебе плохо . – Мама с облегчением встречает эту отговорку и с большей уверенностью поворачивается ко мне. – Тебе все равно нужно пойти.

– Да я иду.

Я хорошо чувствую себя везде, где нет Кэтрин. Если бы она не притворилась больной, притворился бы я. Не может быть и речи о том, чтобы я сел сегодня утром с ней в одну машину. Особенно в ее машину. Я все больше и больше осознаю, что если Кэтрин виновна в том, в чем мы ее подозреваем, то она вполне могла сбить мистера Баумена и оставить его умирать на улице. И это только начало. Я крепче сжимаю ложку, наблюдая, как Кэтрин начинает методично разрезать вторую ягоду, и я еле сдерживаюсь, чтобы не протянуть руку и не размять содержимое ее тарелки в кашу.