Карен Макманус - Двое могут хранить секрет [litres]

– Что ты имеешь в виду?

– Ну. – Эллери произносит это слово медленно, неохотно. – Мне, вероятно, следовало предварить это, сказав… что я много думаю о преступлениях. Слишком много. Я это понимаю. Это своего рода проблема. Поэтому ты должен воспринимать мои слова критически, потому что я просто… от природы недоверчивый человек.

– Ты подозревала меня, правильно?

Эллери замирает. Черт, я не хотел этого говорить. Я уже хочу извиниться и сменить тему. Но я этого не делаю, потому что теперь, когда я это озвучил, я хочу услышать ее ответ.

– Я… мне, честно, не нравится, что я такая, Мэл. – Кажется, она впервые назвала меня сокращенным именем, но я не успеваю полностью осознать эту мимолетную случайность, как с ужасом замечаю, что на глазах у Эллери выступают слезы. – Просто… я выросла, не зная, что произошло с моей тетей. Никто ничего мне не говорил, поэтому я читала жуткие криминальные истории, пытаясь разобраться. Но добилась только того, что еще больше запуталась и превратилась в параноика. Сейчас я в таком состоянии, что мне кажется, я не могу доверять никому, кроме своего близнеца. По ее щеке катится слеза. Эллери бросает пульт на диван и сердито вытирает слезу, оставляя на бледной коже красный след. – Я не умею общаться с людьми. В смысле, до приезда сюда у меня была только одна подруга. Потом я познакомилась с тобой и с Мией. Вы такие классные, но случилось все это, и… мне жаль. На самом деле я не думала о тебе это , но я все равно… об этом думала. Если ты можешь меня понять.

Узел, сдавливающий мою грудь, ослабевает.

– Я понимаю. Все нормально. Слушай, я понимаю. – Я обвожу рукой комнату. – Посмотри – это мой грандиозный вечер осеннего бала. Не знаю, заметила ли ты, но у меня тоже только одна подруга. Я же сказал об этом на кухне, так? У наших семей подпорченная история. Все это отвратительно, но это действительно значит, что я тебя понимаю. И ты… мне нравишься.

Я переставляю миску с попкорном на журнальный столик и осторожно обнимаю Эллери. Она со вздохом прижимается ко мне. Это, по сути, дружеское объятие. Волосы Эллери падают ей на глаза, поэтому я убираю их, и сам не замечаю, как беру ее лицо в ладони. Какое приятное ощущение. Эллери смотрит мне прямо в глаза, губы изгибаются в легкой вопросительной улыбке. Я приближаю ее лицо к себе и, пока не успел опомниться, целую.

Губы у нее мягкие, теплые и чуточку маслянистые. Ладонь Эллери скользит по моей груди вверх и обнимает меня за шею, и по моему телу медленно распространяется тепло. Затем она легонько прикусывает мою нижнюю губу, и между нами пробегает электрический разряд. Я обнимаю Эллери и затягиваю к себе на колени, целуя ее губы и кожу на шее. Она толкает меня на подушки, ложится рядом со мной, и, черт возьми, этот вечер становится потрясающим.

Громкое клацанье заставляет нас замереть. Каким-то образом мы столкнули на пол пульт. Эллери садится в тот момент, когда наверху раздается мамин голос:

– Малкольм? Всё в порядке?

Черт. Она на кухне. Мы с Эллери отодвигаемся друг от друга:

– Отлично. Просто мы уронили пульт.

Мы оба красные, с глупыми улыбками, ожидаем ответа моей матери.

– А, ясно. Я делаю горячий шоколад, хочешь?

– Нет, спасибо, – говорю я, пока Эллери пытается укротить свои волосы. А мне не терпится снова запустить в них руки.

– А ты, Эллери? – спрашивает мама.

– Я не хочу, спасибо, – отвечает Эллери, прикусывая губу.

– Хорошо.

Минута, в течение которой мама поднимается наверх, длится вечно. Эллери отодвигается в другой угол дивана.

– Может быть, и хорошо, что нас прервали, – произносит она, краснея еще больше. – Мне кажется, лучше я… лучше всего расскажу тебе свою теорию.

В голове у меня туман.

– Что расскажешь?

– Свою криминальную теорию.

– Твою… О. Да, да. – Я делаю вдох, чтобы сосредоточиться, и выпрямляюсь. – Но она не обо мне, нет?

– Определенно, нет, – говорит Эллери. – Но она касается Кэтрин. И еще я думаю, что если мы правы насчет мистера Баумена, то, может, это было только начало… э… событий.

Она накручивает прядь волос на палец, что является дурным знаком. У меня до сих пор еще не укладывается в голове, что Кэтрин могла сбить мистера Баумена; я не уверен, что готов к новым событиям . Но последние пять лет я избегал разговоров о Лейси и Деклане, и это ничему не помогло.

– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я.

– Итак. Вернемся к квитанции. Мы совершенно уверены, что Брук знала о наезде, правильно? Она или была в машине, когда это случилось, или Кэтрин рассказала ей. – Эллери отпускает волосы и начинает теребить кулон на цепочке. – Кэтрин, должно быть, пришла в ужас от того, что это станет известно. Одно дело совершить наезд, но уехать после этого, даже не остановившись, чтобы помочь… она станет изгоем в школе плюс подорвет положение своего отца в городе. Не говоря уже об уголовном преследовании. Поэтому она решает это скрыть. И Брук соглашается ей помочь, но, думаю, она об этом пожалела. Она все время выглядела очень встревоженной и грустной. С момента нашего с ней знакомства, которое состоялось сразу после смерти мистера Баумена. Если только она не всегда была такой?