Эллен Грин - Лабиринты веры

Джоанна порылась в кошельке в поисках кредитки. Затем заплатила за один месяц безлимитного доступа к сайту и стала ждать. Казалось, прошла вечность. Наконец на экране появилась надпись «Загрузка». И в этот момент зазвонил ее телефон.

– Джоанна. – Голос Рассела. – Ты дома?

– Да. – Ее взгляд был прикован к монитору, на котором появились имя и фамилия. «Клэр Лавуазье». Телефон был зарегистрирован на адрес дома в Хаддонфилде.

– Мы скоро будем. Мы на семьдесят втором, но все стоит.

– Знаю. Приезжайте скорей. Побыстрее. У меня есть для вас кое-что.

– У нас тоже. Слушай, запри все двери и жди. Увидимся через час. – И он отключился.

Джоанна уставилась на имя. Это было невозможно. Кто-то пользовался телефоном Клэр. Что, черт побери, происходит?

Тут она сообразила, что телефон Авы включен. Кто-нибудь может отследить его, раз он работает. Она подошла к столу и дрожащими руками выключила его.

Час спустя, когда Джоанна услышала стук во входную дверь, она была так напугана, что сначала выглянула сквозь щелочку между шторами и увидела знакомую физиономию Рассела и только потом отперла замок.

Мари свернула с семьдесят второго шоссе в сторону Бэй-авеню и медленно ползла в пробке по Манахокину. Остановилась у старой гостиницы. Ветер раскачивал выцветшую серую вывеску, которая висела на двух крюках. Эта гостиница была ее последней надеждой – временное пристанище чуть лучше рыбацкой хижины. «Бэйсайд инн». И правда, гостиница стояла ближе к заливу, чем к океану, но все равно далеко от воды.

Открыв дверь, Мари сразу ощутила запах – в ее сознании он был прочно связан с опасностью, – и у нее бешено забилось сердце. Запах плесени с примесью лизола и многолетней сажи. Она зарегистрировалась под именем Джоан Макаллистер – тем самым именем, которое они с Клэр договорились использовать каждый раз, когда оказывались в этой гостинице, – расплатилась наличными и прошла в номер с отклеивающимися обоями и продавленной кроватью. Как всегда, попросила заселить ее в двести третий номер. Посмотрев на часы, приготовилась ждать.

В последние двадцать лет Клэр периодически использовала эту гостиницу – дешевую, относительно безопасную и стоящую на отшибе – как свое тайное прибежище. Менее чем в миле от нее было множество магазинчиков со всем необходимым. Здесь никто не задавал вопросы, и всем было наплевать друг на друга. Клэр наткнулась на нее случайно, когда ехала на юг по Гарден-Стейт-паркуэй. Проскочила нужный поворот и, заблудившись, оказалась на Бэй-авеню. Забежала в гостиницу, чтобы узнать, как проехать обратно на трассу, и, пока стояла в вестибюле, поняла, что безопаснее места не найти. Это был самый настоящий рай. Мари ухмыльнулась, когда впервые оглядела находку Клэр. Чтобы ее сестра, предпочитающая «лабутены» на высоченных каблуках и сумки «Биркин», пряталась в этой сырой лачуге! Но потом она обнаружила, что Клэр умеет быстро адаптироваться, когда ставкой становится жизнь. В этих случаях сестра прекрасно обходилась джинсами и кардиганами унылых расцветок, а волосы собирала в примитивный пучок на макушке.

У сестер существовала договоренность. Если Клэр исчезает и не отвечает на звонки, это означает, что у нее проблемы или что люди задают слишком много вопросов – в общем, что что-то случилось. Если сестра пропадала из виду, Мари первым делом должна была ехать сюда. Таких оказий было семь или около того, и каждый раз она находила здесь сестру с Авой. Однако сейчас Клэр никуда не пропадала – она и Ава уже покинули этот свет, и их нечего было искать за обшарпанной фанерной дверью. Однако Мари, движимая смутными подозрениями, своей последней надеждой, все же приехала сюда.

Она села на кровать, и под ней заскрипели пружины. Грязный матрас вызывал у нее отвращение. Мари откинула простыню, чтобы проверить, есть ли на нем постельные клопы. Нельзя, чтобы она принесла на себе эту заразу в конвент. Однако на пожелтевшем матрасе никаких признаков клопов не было. Мари вдруг подумала, что зря приехала сюда. Это место – скопище плохих воспоминаний.

В ее размышления вторглось лицо Куинна. Это лицо с уродливыми вытаращенными глазами всегда вылезало, когда его меньше всего ожидали; Куинн был единственным из четверых, кто отказался оставить все как есть. Она не сомневалась: в поисках Авы им двигала скорее жажда мести, чем инстинкт самосохранения. И сестры так и не поняли почему. В том, что тогда произошло, вина Куинна была не больше, чем других. Коннелли, священник, вероятно, отмолил свои страхи, Лойял же затаился в дебрях среднего класса и не позволял воспоминаниям и угрызениям совести вторгаться в его сознание дальше первых после утреннего пробуждения мыслей.