Эллен Грин - Лабиринты веры

– А как он умер? – спросил Рассел, когда тот снова оказался поблизости.

Бармен пожал плечами:

– Упал и ударился головой. Это же надо, а! Пройти через Вьетнам – и убиться в ванне… – Он перевел взгляд на бутылку Рассела. – Еще?

– Нет. Пожалуйста, вы могли бы взглянуть? – Рассел достал из конверта фотографии и разложил их на стойке. И увидел лицо Уолтера. – Да, кстати, и еще порцию «Джека», пожалуйста.

Старик внимательно разглядывал снимки.

– Я знал их, когда они были постарше. А здесь они пацанами. Вот это Росс. – Толстый указательный палец замер на одном из мальчиков. – Вот это Лойял. – Он взял фото и поднес его к глазам. – Маленький звереныш… Любил поприкалываться. – Поднял голову и посмотрел на Рассела. – Он тоже умер… убит в собственном доме. Взлом или что-то в этом роде. А это, – он указал на третьего и последнего мальчика, – Билл.

Рассел уже успел хорошо изучить фотографию.

– Билл?

– Билл Коннелли. Отец Коннелли. – Уолтер рассмеялся. – Никогда бы его не узнал, если б не его воротничок. Ты только подумай, он ведь тоже умер…

Рассел поднес стакан к губам и опрокинул в себя виски.

– Мне бы еще порцию… А как умер Билл?

Уолтер налил «Джек Дэниелс» до краев невысокого стакана.

– Умер в своем доме, как я слышал. Только не знаю как. Какие-то естественные причины. Может, пять или шесть лет назад.

Рассел выпил виски. Его желудок успокоился, зато мозги лихорадочно заработали. Все умерли? За такой короткий период?

– Но у тебя тут нет четвертого из группы. Они тогда держались вчетвером.

– А кто был четвертым? Я не видел, чтобы на фото был кто-то еще.

Уолтер пожал плечами:

– Думаю, это тот, кто заинтересовал Аву. Звали Джек. Джек Куинн. Поспокойнее остальных. – Он указал на фотографию. – И немного глуповат… а может, сильно похитрее, как посмотреть. Мне всегда казалось, что под видом тихони прячется злобный уродец.

– Он тоже умер?

– Я такого не слышал. Он не заходил сюда уже несколько лет, и я не представляю, где он сейчас.

Рассел встал и собрал фотографии.

– Если Ава зайдет, пожалуйста, очень прошу, передайте ей, что ее разыскивает Рассел. И скажите, что ее телефон у меня. – Он достал его из кармана. – Я беспокоюсь за нее. – Выложил на стойку тридцать долларов.

– Нечего тут разводить благотворительность. – Уолтер подвинул к нему десятку. – Этого хватит. Если окажешься поблизости, заходи, нам нравятся копы из Нью-Джерси. – Он даже подмигнул Расселу. – По четвергам Катя готовит ужин. Очень вкусно, кстати. Колбаски с луком, будешь?

Рассел понимал, что для Уолтера на первом месте бизнес. Этот бар был версией английского паба. Раз уж тебя приветили, то будут принимать по полной программе. Спотыкаясь, он вышел на улицу. Жизнь вокруг била ключом. Нотерн-Либертиз заново открыл себя как центр притяжения для поколения Y. Как крутое место для любителей прокатиться по барам. Однако никто из них не давил на кнопку вызывной панели бара «У и К».

– Джек Куинн, я иду за тобой, – произнес Рассел, усаживаясь за руль своей машины.

Мари толкнула дверь и вошла в гостиную.

– Господь Всемогущий! – вырвалось у нее, когда она увидела, во что превратилась просторная, творчески обставленная комната. – Ава, ты будешь гореть в аду.

Она сняла пальто и бросила его на спинку стула. Теперь, когда племянница была мертва, Мари собиралась уничтожить все опасные улики. Навести во всем порядок, завершить главу, если такое на самом деле возможно. Стереть существование Авы – после сцены в лесу это надо было сделать срочно. Однако работа предстояла гигантская. Клэр купила дом – первый и единственный собственный дом в ее жизни – главным образом из-за Авы, а та за несколько недель почти уничтожила его. Повсюду были мусор и осколки.

В ту минуту Мари решила, что должна все это убрать, причем своими руками и быстро. На работу могло уйти несколько дней, а на мусор – целый контейнер, однако выбора у нее не было. В поисках какой-нибудь рубашки, чтобы переодеться, она поднялась наверх, в комнату Клэр. Оказавшись в мире сестры, застыла как вкопанная. Комната осталась нетронутой. Чистой. Прибранной. Кровать с балдахином была аккуратно, без единой морщинки, застлана розовато-лиловым покрывалом из жатого шелка.

Клэр умерла почти месяц назад, но Мари не тосковала по сестре. Во время молебнов, или месс, или во время чаепития на кухне бывали мгновения, когда она, не подозревая, что плачет, обнаруживала слезы у себя на щеках. Все случилось слишком неожиданно, и Мари, по правде сказать, продолжая перебирать в уме реальное положение дел, видела лишь отдельные детали и куски. Вся картина в целом представлялась слишком огромной, чтобы ее можно было охватить одним взглядом.