Майкл Смит - Те, кто приходят из темноты [litres]

– Я говорю о секретах от тебя. А что ты хотела бы от меня услышать? Что я чуть не…

– Конечно нет. Но…

Она тяжело вздохнула. Погода начала меняться, воздух становился более холодным. Мы посмотрели друг на друга, и на мгновение показалось, что стена рухнула и все противоречия между нами стали абсурдными.

– Хочешь кофе?

Она кивнула.

– Или теперь ты предпочитаешь чай?

Она не сумела сдержать улыбки:

– Нет, кофе меня вполне устроит.

Немного пройдя по пирсу, мы купили по стаканчику кофе. Направились было к берегу, но потом, не сговариваясь, повернули обратно. Всякий раз, когда мы вместе оказываемся на пирсе, наши ноги сами несут нас к этому месту.

Я вдруг понял, что произношу какую-то неловкую, странную фразу.

– Как ты думаешь, хоть какая-то его часть все еще здесь?

– Кого?

Она знала, кого я имел в виду.

– Разве ты не помнишь ветер? Как его… как ветер бросил его в нас, когда мы были на пирсе?

Она отвернулась.

– Ничего не осталось. Ничего здесь и ничего в других местах. Это было два года назад. С ним покончено.

– Нет, – возразил я. – Мы с ним не покончили.

– А я покончила, – сказала она. – Это прошлое. И не трогай его.

И ее подбородок дважды едва заметно дрогнул – я успел это увидеть. Прошло уже очень много времени с тех пор, как я в последний раз видел Эми плачущей. Слишком много, если учесть, что произошло.

– Мы об этом не говорили, – сказал я. – Никогда.

– Тут не о чем говорить.

– А мне кажется, есть.

Она покачала головой, и на ее лице появилась решимость.

– Я была беременна. В пять месяцев существо внутри меня умерло, но я некоторое время носила его в себе. Потом оно вышло из меня. Его кремировали. Мы разбросали пепел над морем. Моя матка была сильно повреждена, и у меня больше никогда не будет детей. К этому больше нечего добавить, Джек. Так случилось, и для меня все закончилось.

– Так почему же ты сменила заставку на телефоне?

– Ты знаешь почему. На той фотографии я беременна. Но я живу дальше. И тебе бы следовало. И я не думаю об этом. Не позволяю тому, что произошло, или событиям пятнадцатилетней давности управлять моей жизнью. Иногда люди умирают. Дети, отцы. А ты должен двигаться дальше. Твой дурацкий Бог Неудачи существует только у тебя в голове, Джек. Ловить некого, преступника не существует. И ничего нельзя сделать.

– Ты не можешь делать вид, что ничего не случилось.

– А и не делаю. Я больше не хочу всей этой чепухи. Я хочу быть кем-то другим.

– Поздравляю, это уже произошло.

– Сволочные у тебя замечания.

– А у тебя сволочные поступки.

И мы набросились друг на друга, точно злобные дети, два человека стояли в конце пирса и кричали друг на друга, люди с любопытством поглядывали на нас, а потом старались обойти, чтобы не попасть в зону военных действий. Некоторые слегка замедляли шаг, чтобы уловить несколько предложений, но никто не понимал, что на их глазах рушится чья-то вселенная.

То, что это произошло, и произошло именно здесь, для меня было пропитано такой горечью, что слова начали застревать у меня в горле. Теперь я уже с трудом слышал, что говорит Эми.

– Эми, просто посмотри мне в глаза и скажи, что дело вовсе не в другом мужчине.

Уже одно то, что я произнес вслух этот вопрос, вызвало у меня ярость и печаль одновременно – с тем же успехом я мог бы сказать: «Мама, почему ты больше меня не любишь?» Казалось, мне снова четырнадцать лет. А когда Эми ничего не ответила, мне стало еще хуже.

– Джек, это глупо.

– Тодд Крейн?

– Боже мой.

– Ничего смешного, Эми. Я задал тебе взрослый вопрос. У тебя роман с Крейном?

– Я… послушай, много-много лет назад, еще до того, как мы с тобой познакомились, мы встречались с Крейном. Очень недолго. С тех пор между нами ничего не было. В голове у этого парня пустота, Джек.

– Тогда кто он? Шеперд?

Она уставилась на меня. Нет, я не попал в цель – если и попал, то не в ту, – однако каким-то необъяснимым образом вывел Эми из состояния равновесия.

– Что… откуда ты про него знаешь?

– Так да или нет, Эми?

Она отвернулась, а ее взгляд затуманился.

– Конечно нет.

– Твои отношения с Крейном – вы встречались как раз тогда, когда ваша компания купила то здание в Беллтауне?

Тревога Эми усилилась, и я понял, что Гэри Фишер был прав по меньшей мере в одном: здание в Беллтауне имело значение.

– Джек, честное слово… тебе не следует влезать в это дело. Оно не имеет к тебе ни малейшего отношения, к тому же ты все равно ничего не поймешь. Поверь мне.