Вульф Дорн - Шепот волка

Симон такого не помнил и ответил пожатием плеч.

– Пойдем со мной, – сказал Пратт, трогаясь вперед. Он подвел Симона к ухоженной могиле. Светлый камень блестел на солнце.

– Это здесь, – сказал Пратт. – Извини, милый, наверное, тебе хочется побыть одному?

Симон кивнул. Пратт коротко похлопал его по плечу как бы в утешение.

– Всего хорошего тебе, мальчик.

Мужчина отступил и быстро скрылся между рядами могил. Симон читал закрашенные золотом имена и даты жизни своих родителей. Ощущение пустоты внутри росло.

«Странно, – сказал он сам себе, – почему я сейчас ничего не чувствую?»

Он надеялся, что его горе прорвется наружу и он наконец сможет заплакать. Но он не чувствовал… ничего. Он снова прочел надпись на могиле, и теперь ему уже казалось, что он видит перед собой не могилу родителей, а чью-то чужую. Как будто его родители вовсе и не здесь похоронены. Как будто они до сих пор где-то живут.

Если дал кому-то обещание, сдержи его во что бы то ни стало. В противном случае лучше ничего не обещать. Этому Симон научился у дедушки и придерживался этого правила, что сегодня давалось ему особенно тяжело.

После своей велосипедной вылазки он вернулся хоть и в поту, но вовремя, успел принять душ и переодеться. Потом они с Тилией отправились на вступительную беседу. Ехали они молча. Симон не знал, о чем говорить. Все главное уже было сказано. Тилия тоже мало что говорила, но ее молчание было красноречивее любых слов.

Раньше, когда Симон был маленьким, ему было трудно считывать мимику других людей. Радовались люди, печалились или сердились – все лица казались Симону одинаковыми. Даже его собственное. «Это типично для людей, страдающих аутизмом, – объяснил ему врач. – Но над этим можно работать, чтобы восполнить дефицит», – именно это слово употребил доктор. И Симон начал упорно работать. Чтобы не чувствовать себя изолированным, надо уметь найти подход к другим. Для этого необходимо хотя бы научиться правильно их понимать, а не только слушать, что они говорят. Люди часто думают одно, а говорят совершенно другое. То есть нужно научиться понимать другую часть языка, состоящую из мимики и жестов.

Симон изучал все, что смог найти, о языке тела и невербальном общении. Смотрел много видео на эту тему и наблюдал за окружающими. Постепенно он научился понимать, что выражают мимика, осанка и жесты людей. Часто это сильно отличалось от того, что они выражали словами. Так он понял, что Тилия тоже пребывает в сомнениях. С одной стороны, она убеждена, что интернат – лучшее решение для него, с другой стороны, ее мучит совесть. Она сознает, что Симон чувствует себя отверженным, но, несмотря на это, понимает необходимость подобного шага.

Дорога от остановки до гимназии была недолгой. Школа представляла собой большое, непропорциональное здание из красного кирпича в виде буквы Т, стоящее посреди зеленых насаждений. Когда они подошли к главному входу, Симон заметил футбольное поле по другую сторону здания. Рядом находились теннисный корт и покрытая песком площадка для пляжного волейбола. Во время каникул спортивные сооружения пустовали. Только два газонокосильщика с тихим стрекотом выполняли свою работу.

Чем ближе Симон подходил к школе, тем сильнее стучало его сердце. Все вокруг казалось ему призрачным. Он вспомнил фильм, который смотрел однажды вместе с Майком. Там шла речь о старом имении, в котором исчезали люди. Никто не знал, что с ними случилось, и в конце фильма это так и не прояснилось. Группа студентов решила во что бы то ни стало разгадать тайну дома. Но студенты тоже пропадали один за другим, а что с ними произошло, предоставляли дофантазировать зрителям.

Симону такой ход показался забавным. Ему даже какое-то время снился этот фильм. В том кошмаре пропавшие оказывались либо съеденными, либо погибшими другой, не менее ужасной смертью. Когда он вспомнил о фильме при виде мрачного школьного здания, внутри снова зазвучал темный, зловещий голос: «Привет, Симон. Входи-ка сюда. Я тебя сожру и переварю. Никому не уйти от своей судьбы. А ты давно уже должен быть мертв. Мертв!»

– Не делай такое лицо, – произнесла Тилия, вырвав его из мрачных мыслей. – Тебе здесь понравится, я в этом абсолютно уверена! Погляди на меня: я тоже это пережила.

Она улыбнулась племяннику. Улыбка была задумана как ободряющая, но Симон чувствовал сомнения Тилии. Она вовсе не была уверена, что ему здесь понравится. Когда Тилия вошла в здание, Симону потребовалось совершить над собой усилие, чтобы последовать за ней. Пока они шагали по каменным плитам актового зала к секретариату, их шаги гулко раздавались в пустых стенах. Для Симона они звучали как одно и то же бесконечно повторяющееся слово: «Мертв! Мертв! МЕРТВ!»