Вульф Дорн - Шепот волка

Как ему недоставало мамы! Каким маленьким и беззащитным он себя ощущал! Вот это и порождало ненависть к себе.

– Думаю, нам надо составить список твоих любимых продуктов, – предложила Тилия и села с ним за кухонный стол. – И еще мне надо с тобой кое о чем поговорить.

Тон, каким это было сказано, насторожил Симона.

– О чем ты хочешь со мной поговорить?

Тилия ласково взяла Симона за руку. Ее взгляд стал серьезен.

– Ты должен понять, что для меня все случившееся тоже очень тяжело, – заговорила она и закусила нижнюю губу; в какой-то момент ему показалось, что тетя борется со слезами. – Как твоя крестная я пообещала всегда быть с тобой, и я готова… Только вот… У меня ведь никогда не было детей, как ты знаешь. В какой-то мере я боюсь ответственности, боюсь что-то сделать не так. Я не хочу причинить тебе никакого вреда, понимаешь, Симон?

– Не волнуйся. – Он пожал ее руку, как это делал отец, когда хотел донести до Симона нечто важное. – Ты все всегда делаешь правильно! Я это давно понял.

– Да-да, я знаю, – сказала она с улыбкой. – У тебя сильный характер. И все же я думаю, здесь неподходящее окружение для тебя. Тебе нужен размеренный распорядок дня, общение со сверстниками. Ничего этого я не могу тебе предложить. Сейчас я в отпуске, но скоро должна буду вернуться на работу… Иногда я возвращаюсь поздно, и мой образ жизни никак не назовешь размеренным.

Симон выпустил ее руку:

– Что ты хочешь сказать?

Тилия снова улыбнулась, но на этот раз довольно вымученно.

– Через две недели начинается новый учебный год, – напомнила она. – И я думаю… думаю, что в интернате тебе было бы лучше.

Симон сжался, будто в него угодила молния.

– В интернате?

– Да, при гимназии Фаленберга есть интернат. Все отзываются о нем очень хорошо. Мы с твоим отцом тоже в нем учились.

– Но ведь вы там не жили?

– Нет, мы жили с родителями… – Тете явно трудно было закончить фразу, и она старательно избегала смотреть Симону в глаза. – Пойми, я желаю тебе только добра. Фаленберг всего лишь в паре километров отсюда.

– Если я тебе мешаю, я мог бы жить у Майка, – предложил Симон. Он изо всех сил старался, чтобы его голос предательски не дрожал. – Майк был бы не против.

Тилия вздохнула и пристально посмотрела на него: – Симон, я уже обсуждала это с Михаэлем.

Он снова вздрогнул как от удара током:

– Значит, и Майк согласен с тем, чтобы я переехал в интернат?

Она кивнула:

– Пойми, у твоего брата своя жизнь. А тебе предстоит жить своей собственной. Разумеется, мы тебя будем поддерживать как можем, но ты должен дать нам такую возможность.

От охватившего его ужаса Симон уставился в пространство, словно оглушенный. Вот, значит, какое решение тетя с братом приняли за его спиной! Ведь такого фрика, как он, не стоит лишний раз волновать! И сейчас ведь речь шла уже не о его барахле из родительской квартиры. Речь шла о его будущем. Этого мальчик не мог осмыслить.

– У тебя сегодня после обеда назначена вступительная беседа, – добавила Тилия. – Надеюсь, ты пойдешь со мной.

– Уже сегодня?

Симон вцепился обеими руками в край стола. Ему казалось, что пол под ногами ходит ходуном. Будто вращение Земли ускорилось. Авария, клиника, встреча с Тилией и братом, а теперь вот интернат… Жизнь его уподобилась бурному потоку. И зацепиться было не за что. И вдобавок Майк был согласен!

– Пожалуйста, пойми, – сказала Тилия, – да, все произошло слишком быстро. Но решение о поступлении новых учеников принимается во время каникул, тут уж ничего не изменишь. Ты хотя бы убедишься, что там хорошо.

– А разве я могу принять другое решение?

Симон сформулировал свой вопрос так, потому что заранее знал ответ. Но надежда умирает последней. Так часто говорила мама.

– Там тебе точно понравится, – убеждала племянника Тилия, и ее голос звучал почти доверительно. – Вот увидишь, что так для тебя будет лучше.

Внезапно у Симона возникло ощущение, будто чья-то рука сдавливает ему горло. И снова мучительно захотелось почесать шрамы. До крови расчесать их. Чтобы почувствовать, что он на самом деле существует и что все происходящее не галлюцинация. Он ни секунды больше не задержится на этой кухне.

– Мне надо на воздух, – пробормотал он и, поднявшись, направился к двери.

– Симон! – крикнула Тилия ему вслед.

Он обернулся. В ее глазах стояли слезы.

– Беседа в три часа, – сказала она. – Ты обещаешь вернуться вовремя?

Секунду или две он колебался, потом согласно кивнул. А что ему еще оставалось? Мальчик выбежал из дома. По пути к двери в его голове снова зазвучал голос. Все тот же злой голос из его ночных кошмаров: «Ах ты, бедняжка! Никто тебя не любит. Никто не хочет тебя терпеть. Даже твой расчудесный братец. Все хотят от тебя отделаться. Потому что ты тоже должен был умереть!»