Анатолий Борзов - Anenerbe [СИ]

Сиваков закрутил головой.

— Это не ко мне, это к батюшке, в церковь сходите, они объяснят.

— Спасибо тебе, Коля, — Виталий Борисович был уже на ногах, — подсказал ты мне дельную мысль.

Кто — кому подсказал — непонятно, так как еще долго Сиваков пребывал в странном состоянии, глубоко сожалея о том, что поделился за кружкой пива о своей встрече с покойником.

Интуитивно Виталий Борисович чувствовал, что находится на пороге открытия, какого именно — неизвестно. Но то, что это будет еще один шаг вперед, не сомневался. Вот только куда следует сделать этот шаг? В какие двери постучаться и куда войти?

Клавдия Степановна, о которой товарищ Шумный стал уже забывать, явилась к нему в новом облике — в черной форме, блестящих сапогах и фуражке, из-под которой выбивались светлые кудри.

— Хайль, — сказала гражданка Мухина и ловко ударила по голенищу хлыстом — Виталий Борисович растерялся. Затем приблизилась и коснулась хлыстом уже подбородка — товарищ Шумный хотя и не видел своего подбородка, но почувствовал запах кожи и замер еще более растерянный.

— Du bist очень, очень настырный. Warum? Почему гер полицейский есть настырный?

В школе Виталий Борисович изучал английский, то есть приходил в класс и вместе со всеми что-то кричал вслух на непонятном языке. Память заботливо сохранила и некоторые слова. К примеру, вполне уверенно и, главное, осмысленно он мог в любой момент сказать: this is a table, что в определенной степени приобщало его к иной культуре и языку. Однако в замешательство привела не форма, в которую облачилась Клавдия Степановна, а что стояло за этой формой. А за ней проглядывалась женское желание и еще какая-то неизвестная и колдовская сила.

— Nicht verschtehen, — неожиданно для себя выдал Виталий Борисович, — ich been английский язык в рамках средней школы. Удовлетворительно — satisfaction.

Клавдия Степановна высунула розовый язычок и облизнула губы.

— No, I can get no satisfaction, — пропела она удивительно милым и хорошо поставленным голосом, после чего тряхнула кудрями и заголосила: but I try, I try…

Бедный Виталий Борисович! Откуда ему было знать, что «удовлетворительно» и «удовольствие» — слова близкие, но заключают в себе совершенно противоположный смысл!

— Du bist озорник! Гер полицейский желает канкан?

Дальнейшие события — череда сильных эмоциональных потрясений, вспоминать которые и смех и грех. Во-первых, никто и никогда не танцевал для Виталия Борисовича лично. А тут женщина задирает подол со всеми вытекающими отсюда последствиями, поднимает ноги и машет перед носом! При этом не забывает себя ударять хлыстом! И знаете куда? — Вот именно! Во-вторых, каким может быть канкан в сольном исполнении? Поэтому, чтобы исправить ошибку, либо произвести еще большее впечатление Клавдия Степановна сначала предстала в двух экземплярах, затем в трех… а потом уже перед носом замелькали десятки женских ножек!

Проснулся Виталий Борисович в холодном поту и вместе с тем какой-то разгоряченный. Посмотрел на свои ноги и едва не лишился чувств — ноги были в сапогах!

О какой-либо попытке вновь заснуть не могло быть и речи.

— Все! — решительно произнес он, — завтра закрываю дело! К ядреной бабушке! Хочешь как лучше — стараешься, из кожи лезешь вон, а тебе перед носом подол задирают и ногами машут!

Однако после второй чашки горячего чая остыл. Снял сапоги и отнес в прихожую. Задумался — принял позу мыслителя и впал в оцепенение.

А почему Клавдия Степановна явилась мне в столь странном обличии — темной форме офицера СС? И почему канкан — любимая пляска господ третьего рейха? Что она хотела этим сказать? Или подсказать, обратить внимание? Но почему в столь разнузданном виде?

— Канкан? — переспросил Алексей Митрофанович, — ничего удивительного, любимый танец второй половины двадцатого века. Пошлый вызов классицизму. Хотя изобрели его женщины много веков назад в угоду пьяной публике. Только танцевали они не все вместе, а раздельно, каждая на своем столе корчмы. Фашистская форма? Третий рейх объявил себя наследником великой римской империи, что так же выражалось в атрибутике. А как следует из исторических хроник, пуританами римляне никогда не были, более того, положили начало страшной вакханалии и разврату. Канкан — детские шалости по сравнению с тем, чем они занимались в перерывах между заседаниями сената.

Алексей Митрофанович хихикнул.

— Увы, но республика предполагает не только развитие демократии, свобода не знает границ и в половых отношениях. Думаю, ваш очередной сон как-то связан с теми проблемами, над которыми вы ломали голову последнее время. Успехи-то есть?