Иван Миронов - Плохая шутка

Он продел левую кисть трупа в петлю. Правая же не желала проходить в оставшееся пространство. Погодин никак не мог управиться замерзшими пальцами. В конце концов он медленно разогнулся и опустил тяжелый ботинок на кисть Кондратенко. Хруст костей резанул по ушам и словно прочистил голову Виктору.

«Матерь Божья, что я делаю?»

Ему показалось, что он погрузился в какой-то жуткий сон, где все происходит независимо от спящего и события развиваются так, как того хочет сам сон. И теперь, проснувшись, он понял, что кошмар не закончился. Виктор постарался представить себя со стороны. Картинка получилась впечатляющая: безумный старик, который всадил нож в человека, а теперь измывается над трупом в попытке замести следы преступления; руки измазаны в крови жертвы, на левом рукаве пальто следы того же багрово-красного цвета – там, где сумасшедший старик вытер орудие.

Виктор сел рядом с телом и положил голову на ладони. По лицу пробежал холодок от перчаток. Он так и сидел, пытаясь совладать со своими эмоциями. Нельзя было терять время – в любой момент мог появиться какой-нибудь случайный прохожий, но сил не хватало даже на то, чтобы встать. Если бы сейчас его обнаружили рядом с трупом, он был бы даже рад, потому что ему не пришлось бы продолжать начатое.

Через пять минут он почувствовал себя немного лучше и, не вставая, потянулся к переломанной кисти трупа. На этот раз правая рука Кондратенко влезла в петлю. Виктор развернул ладони мертвеца таким образом, чтобы они не выскользнули из ловушки, и подергал. Получилось достаточно надежно. Однако Виктор все равно воспользовался веревкой. Он не хотел, чтобы из-за какой-нибудь досадной мелочи его план сорвался. Ведь в живых оставался еще один ублюдок, с которым предстояло разобраться.

Когда руки мертвеца были надежно привязаны к арматуре, Виктор просунул ладони под спину Кондратенко.

«А что, если здесь мелко? Почему я это не выяснил? – пришла в голову запоздалая мысль. И снова он выругал себя: – Старый глупый маразматик».

Сомневаться и делать пустые предположения было уже поздно. Все скатилось к банальному выбору: пан или пропал. И чем дольше он находился тут, тем больше становилась вероятность того, что кто-то может появиться и увидеть старика, пытающегося спрятать труп в озере.

Виктор с трудом столкнул тело в воду. Раздался тихий всплеск, и труп в считаные секунды исчез из виду.

– Пан, твою мать! – произнес Виктор и зашелся в кашле.

Когда приступ прошел, он оглядел берег: ничего подозрительного, что могло привлечь ненужное внимание, в глаза не бросилось. Погодин медленно поднялся и шаркающей походкой двинулся прочь от озера.

Дома он, наспех раздевшись, рухнул в кровать в надежде забыться. Но сон в то утро не пришел.

Виктор вернул на место бинокль, затем туда же положил штык-нож и все прикрыл одеждой. После этого он заглянул на кухню и посмотрел на часы. Воспоминания об убийстве годовой давности выкрали пятнадцать минут из его жизни. Виктора это не удивило. С момента смерти жены и сына он все чаще стал уходить в себя, предпочитая иллюзорный мир воспоминаний вместо холодной и безнадежной реальности.

Через несколько дней, в субботу, он собирался навестить второго душегуба. Потребовалось несколько месяцев, чтобы подготовиться к этому. Сил становилось все меньше, и откладывать было уже нельзя. Поэтому в ближайшее время он намеревался завершить свою месть.

– Ты чего тут растележился?

– А под ноги смотреть?

Вопросы прозвучали одновременно: голос Ланы был наполнен раздражением, копившимся весь предыдущий день, а парень, с которым она столкнулась, показался ей удивленным и растерянным.

И тут же оба снова произнесли в унисон:

– А сама…

– А сам…

И замолчали. Парень, видимо, придя в себя и сориентировавшись, заявил:

– Ты первая.

Лана хотела высказаться, даже придумала в голове начало: «Встал тут, как столб, посередине мостовой, не обойти, не объехать», потом поняла, что ее раздражение при виде доброжелательного лица этого неряшливого парня с всклокоченными волосами куда-то исчезло.

– Дурак, – проговорила она и невольно улыбнулась.

– Ценное замечание, мадам. Я приму это к сведению.

– Вот-вот. А после того, как примешь – причешись.

И поняла, что перегнула палку. Но, казалось, парня это нисколько не смутило.

– Два ценных замечания я запомнить не смогу, – продолжил он паясничать, все шире улыбаясь и при этом покраснев, что благодаря хорошему освещению улицы было хорошо заметно.