Елена Маврина - Могрость

«С днем рождения! – обнимала его Аня, радуясь возвращению. – Я тут одна с ума схожу!»

Его приход обрадовал сестру сильнее, чем получившиеся воздушным бисквит и надпись-шутка кремом: «Год до армии». Аня не поощряла его идею служить по контракту, настаивая на поступлении в вуз. А Витя в последние годы подумывал стать военным. Частые переезды – отличная альтернатива прозябанию в Сажном. Пока он мыл руки, поглядывая в зеркало и не замечая особых изменений от взросления на год, Аня достала из духовки курицу и насыпала на тарелки отварной картофель. Как он и просил: мясо, картошка. Не хватало только эклеров мамы.

Они сели за стол. Какое-то время ели молча, изредка обсуждая вкус блюд. Аня придиралась к внешнему виду или прожарке, а Вите все нравилось. Ему уже лет сто никто не готовил праздник. Они вспоминали, что до гастрономических побед были многочисленные неудачи: слипшиеся макароны, подгоревшие каши, водянистые супы. Витя тогда зарекался есть варево сестры, а она уговаривала: «Брось, я стану сверхзанятым психотерапевтом, а кулинарию заброшу навеки». Он не спрашивал у нее о причинах выбора профессии прямо, или о трудностях с поступлением. О психотерапии или реабилитации напоминать запрещалось. Аня шутила, что боится среди диагнозов обнаружить свой. Витя жевал салат, полагая: если они выберутся из чертовой передряги живыми – без диагноза вряд ли получиться принимать действительность. И обсуждение прошлого вновь скатывалось к злободневной теме.

Аня вопросами, словно невзначай, нащупывала прорехи в воспоминаниях о Дине. Витя поначалу сердился, а потом сдался:

– Ни о чем она не переживала.

– А как же присказка на ночь?

– О чудовищах? Ань, забудь. Ты считаешь мы раздразнили могрость взглядами?

– Нет, но сказки! О Мороке, о Рате. Они несколько символичны. Ну, ты забыл? Если Дина быть в курсе, она не могла оставлять нас в неведении, – что пустить на поле боя без штыка!

Витя помнил мрачные истории, но не считал сказки действенным штыком в борьбе с дьявольщиной. Тут бы осиновый кол или огнемет. Хотя ружье Байчурина тоже сгодилось бы.

– Она говорила не смотреть в ночь, чтобы мы не знали, – настаивал Витя. – Ничего этого не знали.

Аня сникла.

– Я понимаю, – извинилась, – сегодня праздник. Но близится вечер, а я не соображу, когда и зачем эта тварь пробирается.

У стакана с соком лежали седативные таблетки. Она стучала рядом с ними ноготком, но не принимала, словно ожидая успокоения от разговора. И это постукивание ноготком угнетало Витю, заставляя поддерживать тупиковый разговор.

– Ты предлагаешь бездействовать?

– Может, ее щелкнуть? – предложил Витя с набитым ртом. – Зверюгу?

Сестра притихла, посматривая на него недоверчиво.

– Со вспышкой. – Витя достал из кармана брюк смартфон и включил камеру. Улыбнулся. – Мы обзаведемся доказательствами и сможем заручиться поддержкой полиции.

Аня отпила немного сока, задумчиво потирая подбородок.

– Я уже заручилась поддержкой.

– В смысле?

– Сегодня ходила к Байчурину.

– Вот же…

– Там и впрямь спокойно, – говорила она, смотря в мысли сквозь стол. – На кладбище. Никогда бы не подумала, что признаю это.

– Мы ведь договаривались! – Витя подумал, что взорвется от ярости. – Договаривались не ходить к нему в одиночку. Аня!

Весь позитив вечера окончательно разрушился криком.

– Тут страшно до смерти, – оправдывалась Аня. – Витя, я вздрагиваю от каждого шороха!

– И что, путаться с тем отшельником?

– Он рассказывал мне о Дине.

– Он о ней ничего не знал! Ничего!

– О том, что она много фотографировала в лесу. Помнишь? Она ведь собирала целые ящики гербариев. Где они, кстати?

Витя насупился, уставился на пустую тарелку.

– На чердаке, наверно. Или в чулане: в погребе.

Он безразлично пожал плечами. Аня потерла хмурый лоб.

– Стоит взглянуть на них.

– Это просто хобби! Ты пуговицы собирала. Всего лишь способ отвлечься.

– У человека, знавшего о могрости и войнугах, не было «просто хобби»! Она ведь ненавидела запах дыма. Дядя бросил курить, камин не протапливали, листву за двором не жгли. О посиделках у костра и речь не заводили! Вспомни, мы даже шашлыки жарили в подлеске. – Аня вновь глотнула сок, расправила плечи. – Она всегда таскала в сумке фотоаппарат. Сушила травинки и листочки с фанатизмом ботаника. Я когда-то разукрасила те наброски в ее альбоме. Дина раскричалась, перепрятала. Нужно взглянуть на гербарии.