Елена Маврина - Могрость

Но вот тени разом исчезли в саду.

– Что там? – встревожился Витя, пряча зажигалку в карман.

– Фонари погасли. Который час?

– Я…

– Выключи свет. В угловой спальне! – Она попятилась вдоль стены к двери. – Забыли! Мы не выключили, Витя… Вот черт! – споткнулась о подушку.

– Ты сама просила оставить!

– Ш-ш!

Витя помедлил с минуту, вынужденно оставил ее у двери в чулан, вооруженную газовым баллончиком и кочергой. Ночь близилась пасмурная.

Стук в кухонное окно остановил Витю на полпути. Аня осторожно выглянула в кухню.

– Кто там еще?

– Не знаю, – тихо вторил он, запоздало клацая выключателем.

Над порогом горел тусклый свет фонаря, стук настойчивее возрастал.

– Это они? – шепнула Аня испуганно.

– С официальным визитом, – пошутил Витя, но улыбка далась какой-то колючей и лишней.

В кармане брюк завибрировал телефон.

– Это Гриша, – сообщил Витя, молча читая текст эсэмэски: «Я тебя видел в окнах, козел!»

Аня подначивала:

– Открывай. Успокой его. И выстави.

Вскоре в кухню проникли пререкающиеся голоса.

– Вечеринку тут устроил? А, Рудень? – злился Гриша, неуверенно косясь за его спину в глухую темноту комнат. – Без меня, получается?

– Гриш, какая вечеринка? Оглянись! Мы уже спать собирались.

При появлении Ани, сердитый гость притих. Он недоумевающе осмотрел средства самообороны в ее руках, впадая в ступор.

– Ты напугал нас, – сердилась Аня, не опуская баллончик и кочергу.

Гриша любопытно осмотрел накрытый стол, и его гнев вернулся.

– Я слышал ты у Сыча кутил, – агрессивно сыпал фактами. – Он шампанским угощал. Компашку замутили, девчонок назвали. А мне все перемены: «Дома. Один. Спать буду».

– Но гостей нет. И вечеринки.

– Да я только что Ярмака видел! Его Кукурузер [5] Кукурузер (сленг) – вседорожник Тойота Ленд Крузер. у калитки. – Гриша вытянул руку. – Я номера помню. Свет фар и эти долбанные цифры: почти все двойки. А ты забыл, как он чуть не сбил? – Обвинительно надвигался на друга. – Забыл?

– Какой Ярмак? Спятил? Слышишь меня вообще? Я СПАТЬ собираюсь. Анька заболела.

Витя взглядом намекнул Ане отложить кочергу и подыграть. Она неуверенно оглянулась на полутемный зал, медленно опуская кочергу и баллончик на табуретку, – с трудом улыбнулась, прощебетав напряженно:

– Простуда, – и притворно закашляла в кулак. – Это я настояла на тихом празднике. Бабушка…

– Ой, да. Помню. – Гриша пристыженно опустил голову, спрятал руки в карманы куртки. – Как она?

– Лучше, – выговорил Витя, словно у виска взвели курок: заполошные мысли крались в открытый чулан.

– Мы решили отпраздновать позже. – Аня бросила на брата подначивающий взгляд.

– Да, – выдумывал Витя, – может, в среду?

– В среду? – удивился Гриша.

– Почему нет?

Аня с улыбкой взяла гостя под руку. Гриша млел, но с места не шевелился.

– Почему нет? – Гриша даже задумался. – Да хоть в четверг, – прикрывался он безразличием как оружием. – Мне без разницы.

– Так если без разницы, пойдешь?

– Слушай, я тебя обидел чем? – Гриша задрал подбородок. Он был ниже друга на голову, но нахохлился боевым петухом. – Что ты избегаешь меня?

– Когда такое было?

– Всю неделю. Тебе как припечет – бежишь, а когда праздник…

– Тортика? – вмешалась в перепалку Аня.

Она повела гостя к столу, захватывая его воспаленное внимание.

Витя хотел было возразить, но ничто не злило его больше, чем зияющее окно в чулане. Гриша расплылся в безудержной улыбке, которую тут же скрыл за непогасшей обидой. Аня достала первый попавшийся нож из стола и отрезала крупный кусок бисквита.

– Вот, угощайся.

Она положила кусок на салфетку и протянула мальчишке. Но Гриша вдруг сел на стул, отпивая сок из пачки, и Витя на миг испугался, что Аня заорет: «Пошел вон!» Она уперла руку в бок, слепо поглядывая за окно, непроизвольно царапая разделочным ножом по скатерти. Витя предложил:

– Я закрою форточку.

Аня вцепилась взглядом, но брат уже торопливо шагал в зал. Гриша принял из ее руки торт.

– Вы какие-то дёрганные, – произнес сам себе с подозрением. – Вас оставь…

Свет погас как по хлопку. Витя даже схватился за стены, растерявшись. Тишина нахлынула ужасом.

– Офигеть! – выругался Гриша.

Отрывистый голос Ани заглушил дальнейшие реплики гостя:

– Витя! Стой! Я иду! Ты где?

Его обдало холодком. Морозным, свежим, пронизывающим. Он стоял в шаге от двери в чулан, ярко представляя себе пустой подоконник, открытое окно и занавеску, покачиваемую ветерком. А потом из полуоткрытой двери дохнуло затхлым смрадом гари, и крик сестры оглушил его раньше, чем он успел крикнуть: «Беги!»