Тэйлор Адамс - Поле зрения

По всем отзывам, шериф Тэпп был совсем не подарок. Профессиональные полицейские из Мосби вспоминали о нем как о суетливом толстячке – нечто вроде духовника Робина Гуда, брата Тука, только в форме, – неспособном общаться с людьми, которые в свою очередь отвечали ему тем же. В социальном отношении не человек – иприт, охарактеризовал Тэппа сотрудник дорожной полиции из Прима. Его избрали два года назад, протащив восемнадцатью голосами. Служба из двух человек работала неэффективно, чем они занимались, никто не проверял. Тэпп накопил долг по кредиту свыше шестидесяти тысяч долларов, покупая, главным образом в Интернете, всякие стрелковые штуковины с длинными техническими названиями и превосходными отзывами пользователей. Никогда не был женат, в семидесятые годы отчислен из вооруженных сил по состоянию здоровья. Однокомнатное жилье под водонапорной башней Мосби имело вид студенческого общежития в сентябре перед заездом новых учащихся: стены побелены, на полу ничего, в холодильнике яблочный сок и энергетические напитки, постель убрана, подушка взбита в ожидании его возвращения.

Тэпп не был демоном, но и не вполне человеком. Он был нечто. Неудивительно, что оба Коала – по-детски недоразвитых мужика – оказались в сфере его притяжения.

Да, он был нечто.

Эль взяла Джеймса за руки и тихо выдохнула в затылок:

– Пойдем.

В пять минут восьмого здание гудело от булькающих кофеварок и хлопающих дверей. Город за окном еще находился во власти серых и свинцовых оттенков, но скоро восходящее солнце раскрасит его. Эль снова потянула мужа за руку, на сей раз нетерпеливо, и он, повернувшись спиной к святилищу, дал себе слово нанести шерифу самую страшную обиду – навсегда забыть о нем.

Асфальт шоссе раскручивался до самого горизонта.

Эль бесстрашно подпевала всем, кого слышала в приемнике. А когда замолчала последняя радиостанция, запела по памяти. Некоторых песен Джеймс никогда не слышал. Другие были из репертуара студенческого оркестра, в котором играла ее лучшая подруга. Одну он сразу узнал: Эль говорила, что ее пели на выпускном вечере – ее любимая, что-то насчет того, чтобы «найти тебя в темноте». Под нее они никогда не танцевали. Ее даже не играли на их свадьбе, хотя она значилась в списке. Эль исполнила песню дважды, и он внес свою лепту и энергично подпел. После чего жена замолчала и ласково положила голову ему на плечо.

Под колесами шелестел асфальт. Джеймс ждал, что Эль заговорит – подтвердит, что интуиция его не обманула и он прав в том, о чем думал с самого отъезда из Лас-Вегаса.

Но она молчала. К концу первого дня дорога привела их во Флагстафф, штат Аризона, где они задержались в пивнушке с чучелом змеи в окне.

– Американская гремучая, – объяснила Эль, когда они проезжали мимо.

Дешевое пиво, пронзительное караоке и жареный картофель. Они со смехом вспоминали студенческие забавы, начальника Эль из магазина рептилий и, конечно, слабительное в шоколадных пирожных, благодаря которому пережили вместе приключение. Когда стемнело, вспомнили Глена Флойда – правильно ли повели себя в его предсмертный час. И последнее, что сказала Эль Рою, когда тот вернулся: «Ты не идиот». Сдерживая слезы, она жалела, что не отнеслась к нему добрее и серьезнее. Джеймс заметил, что в этом мире быть не идиотом много значит. Посетители расходились. Джеймс продолжал пить, а Эль ограничилась диетической колой, и это не ускользнуло от его внимания.

Потом они занялись любовью в арендованной «ауди», заснули на заднем сиденье и проснулись с болью в шее, когда ветровое стекло осветилось рассветными лучами.

Следующий день пошел быстрее: Уинсброу, Гэллап, Альбукерке. Часы летели, и пустыня отступала назад, словно стянутое одеяло. Скалы отступали все дальше, и местность сглаживалась. Мир расстилался мягким зеленым покровом, которого они не видели много недель. Джеймс выключил кондиционер и открыл окно. Впечатление было таким, будто разгерметизировали вернувшийся с края вселенной космический корабль. Он думал, что Эль наконец заговорит, но она молчала.

Мелькали отмеряющие мили столбы, день клонился к закату. Проехали границу штата. Затем другую. Солнце скатилось к краю полей, окрасив оранжевыми брызгами небо за сбрасывающими листья деревьями. Тени росли и темнели, пока не превратились в силуэты на фоне улетающей назад со скоростью семьдесят миль в час, освещенной солнцем пшеницы.

– Давай придумаем имя этому, – наконец произнесла Эль и погладила себя по животу.