Уильям Лэндей - Защищая Джейкоба

– Возражение, ваша честь!

– Принимается.

Лоджудис обернулся, чтобы посмотреть на меня, но не всем корпусом, а изогнув шею, через плечо.

«Ему все и всегда давалось без усилий». Неужели он сам в это верил?!

– Мистер Лоджудис, – напомнила ему Дурдес, – полагаю, вы в курсе, что Эндрю Барбера ни в чем не обвиняют.

Лоджудис вновь встал ровно:

– Да, ваша честь.

– Давайте тогда вернемся к сумме залога.

– Ваша честь, сторона обвинения просит назначить залог в пятьсот тысяч наличными с дополнительным поручительством в пять миллионов долларов. Сторона обвинения утверждает, что в силу необычных обстоятельств семейной ситуации обвиняемого весьма высок риск его побега ввиду особой жестокости совершенного преступления, высочайшей вероятности вынесения обвинительного приговора, а также необыкновенной искушенности обвиняемого, который вырос в семье, где уголовное право – семейный бизнес.

Этот бред сивой кобылы Лоджудис продолжал нести еще несколько минут. Судя по всему, он затвердил свои реплики наизусть и теперь отбарабанивал их, не вкладывая в свои слова никаких особых эмоций.

У меня же в голове все это время фоном продолжало крутиться его странное высказывание обо мне. «Я испытываю к нему искреннюю симпатию и сочувствие. Неизменно самый умный из всех. Ему все и всегда давалось без усилий». Здесь, в зале суда, эти слова были восприняты как практически случайная оговорка, пылкая дань уважения, вырвавшаяся под влиянием момента. Зрители были тронуты. Им уже доводилось видеть подобные сцены: лишившийся иллюзий молодой ученик, на глазах у которого его обожествляемый наставник неожиданно проявляет себя самым обычным человеком или каким-либо иным образом оказывается низвергнут со своего недосягаемого пьедестала, пелена спадает с его глаз и так далее и тому подобное. Чушь собачья. Лоджудис был не из тех людей, которые склонны произносить спонтанные речи, тем более под объективом телекамеры. Я так и представляю себе, как он репетировал эту фразу перед зеркалом. Единственный вопрос заключался в том, чего он рассчитывал таким образом добиться, как именно намеревался вонзить нож в Джейкоба.

Пламенная речь Лоджудиса, однако, не возымела желаемого действия на Дурдес Риверу. Сумму залога она назначила ровно ту, о какой шла речь в день его ареста, – жалкие десять тысяч, – поскольку было очевидно, что бежать Джейкобу некуда и вообще его семья хорошо известна суду.

Неудача ничуть не смутила Лоджудиса. Все равно спор о сумме залога с его стороны был всего лишь игрой на публику.

– Ваша честь, – продолжал он напористо. – Обвинение также хотело бы заявить отвод защитнику обвиняемого на том основании, что мистер Клейн представлял другого подозреваемого в этом убийстве, человека, чье имя я не буду называть на открытом судебном заседании. Защита второго обвиняемого по тому же делу создает бесспорный конфликт интересов. Адвокат наверняка был посвящен этим другим обвиняемым в сведения конфиденциального характера, которые могут повлиять на защиту в этом деле. Я могу лишь подозревать, что обвиняемый готовит почву для апелляции на основании неэффективной защиты в том случае, если он будет осужден.

Намек на грязную игру заставил Джонатана вскочить на ноги. Чтобы один юрист вот так открыто нападал на другого, это большая редкость. Даже в пылу ожесточенных судебных прений всегда соблюдалась корпоративная этика. Джонатан был неподдельно оскорблен:

– Ваша честь, если бы сторона обвинения потрудилась проверить факты, она не стала бы утверждать подобное. Факт заключается в том, что я никогда не был нанят в качестве защитника другим подозреваемым по этому делу, равно как и никогда не обсуждал с ним его обстоятельства. Речь идет о клиенте, которого я представлял много лет назад по не связанному с этим делу. Этот человек неожиданно позвонил мне с просьбой приехать в полицейский участок Ньютона, где его в тот момент допрашивали. Мое с ним взаимодействие в этом деле ограничилось исключительно советом ему не отвечать ни на какие вопросы. Поскольку ему не было предъявлено обвинения по данному делу, я никогда больше с ним не разговаривал. Я не был посвящен ни в какие сведения, как конфиденциального, так и любого иного характера, ни в настоящий момент, ни когда-либо прежде, которые имели бы хоть сколько-нибудь отдаленное отношение к рассматриваемому делу. Никакого конфликта интересов здесь не возникает.