Крис Хаммер - Выстрелы на пустоши

Мартину становится жаль старика, однако не настолько, чтобы позабыть о его угрозах. Поэтому он старается, чтобы в голосе не проскользнул даже намек на сочувствие.

– Почему ты хочешь примириться с Мэнди, если она даже не твоя дочь?

– Потому что я старик и о многом сожалею. Докторам не нравится то, что я сделал со своей печенью. Рано или поздно я умру. Я сижу здесь и размышляю, насколько иначе могла бы сложиться наша жизнь, если бы я не настаивал на правде, а женился на Кэтрин и сохранил ее тайну. Мэнди выросла бы как моя дочь, у нас с Кэти родились бы собственные дети. Все могло бы обернуться совсем по-другому. Мэнди – последняя крупица былого, единственное, что я в силах спасти.

– Харли, я не знаю, что делать. Она любила мать и не поверит на слово ни тебе, ни мне, ни кому-то еще, если та говорила обратное.

– Я хочу, чтобы ты убедил Мэнди пройти тест на ДНК.

– Что?

– Это докажет, что я не ее отец. Передай, что, если она согласится, я, вне зависимости от результата, уеду из Риверсенда.

Наступает тишина. Предложение Снауча витает в воздухе.

– Харли, ты кому-нибудь еще об этом рассказывал?

– Нет, приятель. После того как вернулся, ни одной живой душе. Только тебе. Тебе и Байрону Свифту.

– Байрону Свифту?

– Мартин, он был священником.

Оба сидят в тишине. Мартин допивает вино, встает на ноги.

– Ладно, Харли. Я посмотрю, чем могу помочь.

Мартин почти доходит до двери, и вдруг старик, который теперь выглядит не таким уж и стариком, его окликает:

– Будь осторожен. Я знаю, Мэнди красивая. Я знаю, Мэнди умная. Но она еще и дочь своей матери. Не дави, не торопи. Действуй исподволь. Я прождал тридцать лет, подожду еще, если надо.

Мартин сидит на лавке возле универмага, недоверчиво уставившись на «Эйдж». Пятая страница. Его материал на пятой странице! Даже статья «Геральд сан» на первой, а у них и не статья вовсе, а просто ассорти из протухших фактов и свежих теорий, то есть преподнесенные под видом правды домыслы о том, что немок перед смертью изнасиловали и пытали. Он перечитывает свою работу, ища изъяны, по вине которых ее изгнали на внутренние страницы, и ничего не находит. На заглавной – сборище второсортных историй. Основная статья посвящена мельбурнской недвижимости, далее идет фоторепортаж о телезвезде, бросившей жену и детей, чтобы присоединиться к религиозному культу. Мартину вспоминается разговор с Максом Фуллером. Макс уверял в своем доверии, но он редактор в «Сидней морнинг геральд», а его коллега в «Эйдж» не связан соображениями личной лояльности.

Под ложечкой начинает неприятно посасывать. Что-то не так.

Вернувшись в «Черного пса», он наконец дозванивается редактору.

– А, Мартин. С добрым утром!

– Пятая страница? Что, правда?

– То в «Эйдж». Что с них, бесхребетников, возьмешь. В «Геральд» ты на третьей.

– И это должно меня утешить? Вчера вечером моя история гремела по всем телеканалам и в «Сан» ее дали на главную страницу.

– Не начинай, Мартин. Мне пришлось побороться, чтобы твой материал вообще пустили в номер.

– Что? Но почему, Макс? Что случилось?

– Честно говоря, сам не знаю. Вынужден огорчить: эта история больше не твоя. Тебя решили вернуть в Сидней. Недели, мол, вполне достаточно, а то еще перетрудится. Тебя заменит Дефо, а «Эйдж» посылает собственного репортера, Морти Лэнга.

Эти слова словно удар под дых. Мартин ошеломлен. Перед глазами мелькает картинка: конец карьере, разлетелась вдребезги, как упавший бокал. И следом за ней вторая: вот он за письменным столом в дальнем уголке редакции, сломленный человек. Его охватывает злость.

– Что значит «они»? Почему бы прямо не сказать «мы»? Это ты отбираешь у меня историю, ты посылаешь мне на замену Дефо. По крайней мере, решение точно твое.

– Нет, Мартин, все не так…

– Прекрасно. Значит, дашь им отпор. Скажешь, что эта история моя.

– Мартин, выслушай… я тоже оказался не у дел. Со мной не церемонились, заменяют на другого. Сегодня мой последний день здесь.

Еще один удар под дых.

– Что? Почему?

– Без понятия. Я в редакторском кресле уже семь лет. Большинство протягивает вдвое меньше. Тиражи падают, поступления от рекламы – тоже. Время обновления.

– Не мели чепухи, Макс. Тиражи и рекламные поступления вечно падают. Не позволяй так с собой поступить. У меня не было редактора лучше.

– Спасибо, Мартин. Очень мило с твоей стороны. Только все уже решено. Меня вытурили. Не волнуйся: у меня полный парашют. То же жалование, внештатный обозреватель. Здесь и за границей. Я, можно сказать, рад.