Крис Хаммер - Выстрелы на пустоши

– Джейми Ландерса я тоже спас.

– Тише. Это не важно.

– Как дела у Лиама?

– Удивительно хорошо. Крепкий пацаненок. Порезы, слава богу, поверхностные. Никаких стежков. Только приходится следить, чтобы не срывал бинты.

Мальчик подполз к ногам Мартина и начал зачарованно дергать его за шнурки – так сложно завязаны! Мэнди, нагнувшись, подхватывает Лиама на руки.

– Идем, хочу тебя кое с кем познакомить.

Она ведет Мартина через дом к книжному. Мэнди счастлива, по ней видно: походка легкая, парящая. Мартин рад.

А вот и книжный. Недалеко от японской ширмы в кресле прихлебывает чай женщина весьма благообразной наружности. Почти старуха, вероятно, на седьмом десятке, однако платье по-деловому строгое, волосы крашеные, осанка прямая. Полукружия очков придают женщине сходство с библиотекаршей, только оправа слишком уж дорогая.

– Мартин, это Уинифред Барбикомб. Она юрист.

– Рада познакомиться, мистер Скарсден, – пожимает ему руку женщина, не вставая. – Пожалуйста, присаживайтесь. Нам бы хотелось, чтобы вы заверили в качестве свидетеля несколько документов.

Мартин поворачивается к Мэнди в поисках подсказки и получает в ответ лучезарную улыбку. Он присаживается, и Мэнди тоже, с мальчиком на коленях.

– Я партнер в мельбурнской юридической фирме «Райт, Дуглас и Феннинг». Наша компания всегда оказывала юридические услуги Снаучам из «Истоков». Впервые мы выступили в интересах этой семьи еще в девятнадцатом веке.

– Ясно, – говорит Мартин, хотя на самом деле ничего не понимает.

– Всего через несколько недель, – продолжает адвокат, – Мандалай исполнится тридцать, после чего ей по условиям завещания отойдут «Истоки» и значительный портфель инвестиций, куда входят доли в паевых фондах, ценные бумаги и недвижимость, в том числе много зданий в Риверсенде вроде того, где мы сейчас сидим. Немалое состояние, должна сказать.

Мэнди пожимает плечами, выражая удивление таким поворотом событий.

– Будьте добры, засвидетельствуйте ради нее своей подписью несколько документов, – просит Барбикомб.

– Да, конечно. А кто ей все это оставил? Эрик Снауч?

– Угадали. – Юрист выкладывает на журнальный столик первый документ, и Мартин ставит подпись и дату ее изящной перьевой ручкой.

– А как же Харли Снауч? Он ведь сын Эрика.

Лицо Уинифред Барбикомб непроницаемо.

– Он получит пособие, причем довольно щедрое. Куда больше, чем по безработице.

Юрист выкладывает на столик новые бумаги, но Мартин с ручкой в пальцах откидывается на спинку кресла. В нем проснулось любопытство.

– Скажите, а Кэтрин Блонд знала о том, что Мэнди унаследует? Мэнди говорит, мать настоятельно советовала ей навести в жизни порядок до тридцати. Наверняка была в курсе. – Мартин бросает взгляд на Мэнди: ее улыбка погасла, лицо неподвижно – она размышляет.

– Если и знала, то не от нас, – отвечает Уинифред. – Эрик Снауч четко потребовал держать все в секрете. Хотя, возможно, перед смертью он что-то рассказал Кэтрин.

– Эрик Снауч незадолго до смерти переписал завещание?

– Верно.

– Зачем такая таинственность?

– Не знаю. Возможно, наш клиент считал Мандалай слишком молодой и необузданной и потому попросил не сообщать ей о будущем богатстве. А возможно, не хотел, чтобы о нем узнал его сын.

– Но Харли наверняка задавал вопросы… в смысле, после смерти отца. Разве он не спрашивал вас, вашу фирму, как вы распорядились имуществом?

– Постоянно.

– И что вы отвечали?

– Ничего.

Мэнди, утратив недавнюю безмятежность, прижимает к себе Лиама.

– Миссис Барбикомб… Уинифред… это правда? Харли Снауч действительно мой отец? Он изнасиловал мою мать?

На мгновение из-под маски невозмутимого профессионала выглядывает человек, в глазах Уинифред Барбикомб мелькает сочувствие. Однако лишь в глазах, голос все так же профессионален.

– Извините, милая. В ряде дел мы выступали на стороне Эрика Снауча и его семьи, однако по соглашению с клиентом я не вправе ничего разглашать.

– Значит, я никогда не узнаю? – шепчет Мэнди.

Юрист колеблется с ответом, и Мартин, хватаясь за неожиданную возможность выполнить требование Снауча, подает голос:

– Мэнди, я раньше об этом не упоминал, но мы с Харли Снаучем разговаривали. Он отрицает отцовство. Изнасилование тоже. Хочет пройти с тобой тест на ДНК, чтобы раз и навсегда выяснить правду.

В поисках совета Мэнди переводит взгляд с него на Уинифред Барбикомб. Мартин зол на самого себя. Что это было? Попытка помочь Мэнди или умиротворить Снауча, чтобы тот не подал за клевету в суд? Право, стоило бы научиться думать, прежде чем говорить, взвешивать слова, как Джек Гофинг.