Джей Баркер - Четвертая обезьяна

Миссис Картер осклабилась:

— Ты сама притащила меня сюда. Я не напрашивалась. Я не просила тебя убить моего мужа, бешеная сучка!

Ее слова разъярили маму, и какое-то время мне казалось, что отец не сумеет ее удержать. И все же он как-то справился. Он схватил маму за шею и слегка сдавил — не сильно, но достаточно, чтобы она поняла, что он ее задушит, если захочет. Прием помог, потому что мама в конце концов подчинилась и успокоилась. Правда, отец не ослабил хватку. Я точно знал почему — когда учил меня удушающему захвату сзади, он сказал, что иногда жертва притворяется заснувшей или делает вид, будто успокоилась и подчинилась, и, стоит тебе расслабиться, наносит удар. Он объяснил мне это не только для того, чтобы я научился делать удушающий захват сзади, но и чтобы я знал, как поступить, если такой же прием применят ко мне. Он даже научил меня изображать обморок; отец был необычайно мудр.

В моей голове всплыла картинка.

Сам не знаю почему, но перед моими глазами возникли фигуры голых мамы и миссис Картер, которые сплелись в объятиях на супружеской кровати Картеров.

— Для того чтобы я тебя отпустил, тебе придется пообещать, что ты будешь хорошо себя вести, — прошептал отец маме на ухо.

Мама кивнула, и отец медленно убрал руки. Но стоял наготове, чтобы снова схватить ее, если она сделает еще шаг. Правда, она ничего не сделала. Она прислонилась к стиральной машине и злобно посмотрела на соседку.

Отец перевел взгляд на миссис Картер:

— На кого работает ваш муж?

— Вы хотели спросить, на кого работал мой муж?

— Семантика! — отмахнулся отец.

Миссис Картер замолчала, и впервые после того, как мы спустились в подвал, я заметил у нее в глазах самый настоящий страх. Она старалась не подавать виду, что ей страшно, но страх ни с чем невозможно спутать. От отца ее состояние тоже не укрылось. Наконец она тихо и жалобно проговорила:

— Нам нужно уехать… всем нам.

Отец опустился на колени рядом с раскладушкой и накрыл ее руку своей:

— На кого он работал?

Миссис Картер ненадолго взглянула на маму, потом на меня, потом перевела взгляд на отца:

— На преступников. Их целая дюжина, а может, и больше. Некоторые из них входят в генуэзскую мафию. Он помогал им прятать деньги.

Отец сразу все понял.

— Сколько он у них украл?

Миссис Картер глубоко вдохнула, закрыла глаза и выдохнула:

— Все. Все до последнего пенни.

— Располагайся, — пригласил Портер Уотсона, бросив ключи на столик у входной двери. — Можешь порыться в холодильнике; правда, я сам точно не помню, что у меня там есть.

От пятьдесят первого участка до его дома они ехали молча. Уотсон ерзал на сиденье, а Портер изо всех сил старался забыть лицо парня, убившего его жену.

Не получалось.

Каждая клеточка его организма рвалась обратно; ему хотелось ткнуть «береттой» под подбородок подонку и нажимать на спусковой крючок, пока из магазина не выйдет последняя пуля, а потом разбить ему башку — точнее, то, что от нее останется.

Он вовсе не гордился собой. Он не радовался таким мыслям. По натуре он не был мстительным. Да и сама Хизер наверняка отругала бы его, если бы узнала, что он питает хоть немного ненависти к ее убийце. Она бы велела ему быть выше и не уступать гневу. Она бы сказала, что гнев и ненависть ее не вернут и такие мысли лишь пятнают его душу.

Она, конечно, была права. Теперь ему казалось, что Хизер всегда и во всем была права. К сожалению, это ничего не меняло.

— Как вы? — спросил Уотсон, глядя на него в упор.

Портер кивнул:

— Все нормально; мне просто нужно отдышаться, сгруппироваться… — Помолчав, он продолжал: — Спасибо, что поехал со мной.

— Всегда пожалуйста. Это она? — Уотсон показал на фотографию, которая стояла на столе.

Хизер… Снимок сделан с год назад.

Портер взял фото со стола.

— Да. В тот день я так гордился ею! Она всегда хотела стать писательницей, постоянно что-то черкала в блокноте, что-то записывала. Я отнес один ее рассказ в «Фонд Ширли Джексон», и она получила первый приз. Я сфотографировал ее сразу после церемонии награждения…

Уотсон не стал его расспрашивать, за что Портер был ему очень благодарен.

— Я сейчас; возьми себе чего-нибудь поесть. — Он кивнул в сторону кухни и проводил Уотсона взглядом.

В спальне на тумбочке он увидел наполовину пустую бутылку «Джека Дэниелса».

— К дьяволу! — Он отвинтил крышку и сделал большой глоток. Виски обожгло ему горло и согрело желудок. Он радовался боли и теплу.