Дарья Сойфер - Чужие сны

– Так вот, действительно, мальчик погибает под грузовиком. Просто несчастный случай, никакого суицида.

– Разве Анне Федоровне не должно стать от этого легче? – неуверенно спросила Наташа. – Ну, если она винила себя, то теперь, когда выяснилась правда…

– Как может стать легче, если ее сын погиб? Бездушное поколение! – Татьяна театрально закрыла лицо ладонями.

– Лия говорит, что Анна Федоровна велела спасти ее сына, – нехотя пояснил Андрей.

– Но ведь это невозможно!.. – Наташа ошарашенно округлила глаза. – Он умер восемнадцать лет назад…

– И Лия не может во сне перемещать предметы. – Мурад облокотился на стол. – Я был с ней, точно говорю! Бред какой-то… Надо, наоборот, как-то отвлечь ее от этой истории. Переключить…

– Экстрасомния – не телевизор, к ней нет пульта. – Ася пренебрежительно покосилась на Мурада. – Но в целом соглашусь, что идея безумная. И этого бы не случилось, если бы кто-то думал, прежде чем говорил.

– Ну чисто теоретически… – подал голос Дмитрий, поправляя бледными пальцами ворот клетчатой рубашки. – Во сне время течет иначе, искривляется. Это не прямая линия, и, возможно, для Лии точка аварии находится в зоне досягаемости. Если рассуждать в рамках геометрии Лобачевского…

– Девочку надо оттуда забрать. Сейчас же. – Вячеслав с угрозой посмотрел на физика. – И не забивать голову бредом неподготовленному сомнару и доктору Мицкевич.

– При всем уважении, – Дмитрий неловко кашлянул, – Анна Федоровна – человек образованный и о теории Лобачевского имеет представление. Иначе бы она не задумалась о возможности повлиять на прошлое. Другое дело, что следует учитывать так называемый эффект бабочки. И нецелесообразно предпринимать подобные попытки без расчета всех вероятных последствий…

– Ха! – Мурад фыркнул. – Это Мицкевич вы собрались говорить о последствиях?! Ее ж вообще ничего не парит, кроме ее собственных целей! А Лия? О ней вы подумали? Это что ей нужно такое сотворить, чтобы вытолкнуть мальчика из-под грузовика восемнадцать лет назад?

– Это потребует много сил. Концентрации… такой сильной, что, вероятно, астральное тело отделится от физического… – задумчиво произнесла Лариса Тимофеевна. – Особенно если девочка еще не умеет полностью включать сознание во сне.

– Нулевая подготовка! – рявкнул Вячеслав и хлопнул по столу. – О чем тут думать? Изолировать – и никакого гипноза! Она не выдержит!

– Славочка, это сейчас не главное, – мягко возразила старушка. – Анна зациклилась, и нам стоит вместе поговорить с ней, чтобы объяснить все возможные последствия. Дима, ты не мог бы заняться расчетами?

– Конечно, Лари…

– Вы что, совсем рехнулись? – Мурад вскочил. – Что значит «не главное»? Если астральное… Короче, фиг знает, как там все это называется, но она же умереть может, я так понял? И всем плевать, лишь бы Мицкевич спасла своего сына! Народ, парня жалко, конечно, но он ведь и так умер! Какая, к черту, машина времени?

– Слушайте, а может, спросить Филиппа? – Ася склонила голову набок, игнорируя вспышку Мурада.

– Категорически нет! – мотнул головой Вячеслав. – Его вообще нельзя выпускать к людям!

– А по-моему, хорошая мысль, – улыбнулась Лариса Тимофеевна. – У него нестандартный подход, Анна говорила, он во сне общался с Юнгом…

– Кем? – переспросил Мурад.

– Подождите, с тем самым? – выпалила Наташа, не веря своим ушам. – Юнгом? Философом?

– Вообще-то он был психиатром, – снисходительно пояснила Ася.

– Карл Густав Юнг. – Дмитрий нервно крутил пуговицу на рукаве. – Основоположник психоанализа, умер в тысяча девятьсот шестьдесят первом году.

– Анна может не пускать нас, – Лариса Тимофеевна поднялась из-за стола, – но Филиппу она отказать не сможет. Я схожу за ним…

– Сидите, я сбегаю, – перебила Ася, и не успела старушка ей ответить, как уже исчезла за дверью.

Всеобщее молчание было долгим и тягостным. Минуты шли, но ни Ася, ни загадочный Филипп не появлялись, и Мурад не выдержал.

– Все, достали! – психанул он. – Я иду и забираю Лию из этой…

– Ты! – раздался вдруг дикий вопль.

Рядом с Асей стоял лысый парень в белой робе до пят. Наташа сразу поняла: это тот самый Филипп, о котором все говорили. Парень производил впечатление человека, который спокойно мог общаться и с Юнгом, и с Фрейдом, и с Александром Македонским, правда не из-за экстрасомнии, а скорее благодаря шизофрении. Его глаза лихорадочно блестели, руки тряслись.

– Ты! – снова крикнул он, указывая дрожащим пальцем на Мурада. – Ты уничтожишь здесь все! Я говорил: уезжай! Ты не послушал? Чтобы убить это все?! Убийца! Черная дыра! Уничтожитель!..