Джеймс Деларджи - 55 [litres]

Митч медленно кивнул.

– Допустим, и что?

– А то, что землю вокруг тела разрыли позднее, в ней еще сохранилась влага. Следовательно, либо жертву захоронили спустя несколько недель после смерти – едва ли убийца хранил бы труп столько времени, в такую жару находиться с ним в одном помещении было бы невозможно, – либо могилу перекопали, причем совсем недавно. Зачем? Единственное логичное объяснение: чтобы подбросить улики.

Чендлер надеялся, что Митч хоть немного подумает над его версией, но тот сразу отпарировал:

– Гэбриэл добрался до участка первым. А потом добровольно сдался.

– Верно. Однако, если верить Хиту, у него просто не было возможности попасть сюда быстрее. Именно поэтому он пытался угнать машину.

– А где гарантия, что, угнав ее, он бы направился в участок? Это все слова, сержант, а на слово я ему не верю. Все улики указывают на Хита. Однако, пока у нас нет железобетонных доказательств, будем держать обоих здесь.

– Ты ошибаешься. Хит невиновен.

– Сержант, вы хватаетесь за соломинку.

– Да не сообщники они, глупости все это.

Митч не стал повышать голос, зато четко чеканил каждый звук:

– Мы предъявляем обвинения и Баруэллу, и Джонсону. Точка.

Забавно, не будь всей этой истории, первая исповедь Сары состоялась бы как раз в это время. Чендлер зашел в церковь, где наспех собранный магистратский суд намеревался слушать о грехах куда более тяжких, чем могла совершить его дочь.

Для проведения слушания вертолетом доставили магистрата Эленор Уайт. Почтенная дама занимала эту должность уже двадцать пять лет, но даже строгий костюм и тугой пучок, стягивавший седые волосы, не могли скрыть ее возбуждения. Ничего подобного в ее карьере до сих пор не случалось. Чего уж говорить, Уилбрук впервые за многие годы оживился. Оказалось, что болезненный интерес к смерти не перебить ни ярмарками, ни аттракционами.

Чендлеру отводилась роль обычного наблюдателя. Перевозкой и охраной обвиняемых под строгим надзором адвокатов занимались люди Митча. С особой осторожностью Гэбриэла и Хита вывели из камер и рассадили по разным машинам, каждого на заднее сиденье, в сопровождении двух полицейских. Улучив момент, Чендлер оттеснил Йохана и первым уселся рядом с Гэбриэлом. Верзила метнул на сержанта недовольный взгляд, но поскольку был ниже званием, а начальник уже уехал в головной машине с Хитом (тот, узнав, куда его везут, начал сопротивляться, и его пришлось запихивать силой), спорить не стал. Теснясь на заднем сиденье, Чендлер следил за поведением Гэбриэла, однако ничто в нем тревоги не выдавало. Он только ерзал – видимо, ему было скользко на кожаных сиденьях.

До церкви доехали без происшествий. Чендлер сопроводил обвиняемого в тесный вестибюль; тот не сопротивлялся. Народу – полицейских и конторских служащих – набилось много, отчего дышать было тяжело. За задержанными следили пристально, они же смотрели только друг на друга, ожидая, пока их вызовут. Чендлер понимал, что весь процесс – чистая формальность. Им зачитают обвинение, они, конечно же, скажут, что невиновны, только под залог их не выпустят: некому поручиться, да и велик риск побега.

Первым вызвали Хита. Чендлер сопроводил его вместе с явно невыспавшимся адвокатом в зал.

Обстановка внутри напоминала дешевые школьные спектакли, в которых играла Сара. Сиденья в беспорядке раздвинули, чтобы уместить побольше полицейских и прессы. Места все равно не хватало, репортеры шатались туда-сюда с блокнотами в руках в поисках позиции, откуда удобнее всего наблюдать за процессом. Для солидности из дома преподобного, жившего по соседству, приволокли массивный стол красного дерева. Почтенный судья Уайт восседала за ним в гордом одиночестве; компанию ей составляли только стопки отчетов и улик. Объявив начало слушания, она взяла себя в руки. Ровным и четким голосом она зачитала Хиту обвинение в убийстве – все шесть пунктов. Хит сквозь слезы твердил, что это не он. Репортеры не преминули пометить у себя: обвиняемый находится под большим давлением, но не раскаивается. Когда пришло время ответного слова, Хит твердо, хоть и не без дребезжания в голосе, заявил: «Не виновен». Чендлер не сомневался в его правдивости, однако поделать ничего не мог. Оставалось лишь найти доказательства, которые помогли бы снять обвинения.

Когда официальная часть закончилась, адвокат потребовал отпустить Хита под залог, ему отказали. Обвиняемого вывели из зала и усадили на потрепанную скамью, стоявшую возле стены.