Эмили Барр - Выжить любой ценой

– Ладно, защищаешься ты неплохо. Эстер?

– Что? – прищуриваюсь я.

– Это твой телефон?

– Нет, Джин. – У меня просто нет сил сражаться с ней. – Он не мой. Если бы у меня был работающий телефон, мы бы уже давно покинули этот остров. Можешь не сомневаться.

– А вы с Эдом точно не были знакомы до приезда сюда?

– Точно, – безразличным тоном произношу я.

Я чувствую, что Эд кипятится, и беру его за руку, чтобы он немного остыл. Этот жест не ускользает от Джин. Больше я ничего не хочу говорить. Все это слишком напоминает театр абсурда.

– Кейти? – рявкает Джин. – Это ведь не твой, верно?

Кейти коротко смеется:

– Да я Бога молила, чтобы что-нибудь подобное нашлось. Жаль, что он не мой, иначе я бы знала, как его оживить.

– Надо было молиться более конкретно, – комментирует Марк. – В следующий раз попроси у Бога батарейки.

– Я так и сделаю. Вообще во всем этом есть что-то сверхъестественное. Таинственное появление волшебной палочки, оказавшейся совершенно бесполезной.

Я согласно киваю. Джин переключается на Черри.

– Это не мой, – говорит та. – О Господи! У меня же дети, как и у Эстер. И хотя мне трудно представить, зачем кто-то спрятал здесь такую вещь, могу вас заверить, что это точно не я. Какой мне смысл держать нас здесь в разлуке со своими детьми? Чтобы нас с Марком разоблачили, бросили, позорили и ненавидели? Зачем мне все это?

Джин пожимает плечами:

– Но мы же знаем о вас только с ваших слов. Твоих и Марка.

– То есть?

– Мы же не можем проверить правдивость вашей истории, правда? Любой из вас может врать о своей жизни сколько угодно. Не стоит принимать все на веру.

– Господи, Джин, кончай этот балаган! – взрывается Марк. – Нечего играть тут в Скуби-Ду. Черт подери, а кто может поручиться, что вы с Дженом те, за кого себя выдаете? Может, вы уже вызвали лодку, и Джен отчалил отсюда. И сына никакого у вас нет.

– Есть. И об этом знаем мы с Дженом. Я только хочу сказать, что кто-то из вас знает больше, чем остальные. У меня на этот счет есть подозрения, но я прошу только об одном: этот человек должен взять батарейку и положить ее на какое-нибудь заметное место. И ему не надо ни в чем признаваться. Просто сделать это до темноты. И больше никаких вопросов не возникнет.

Джин по очереди оглядывает каждого. Когда наши взгляды встречаются, я начинаю ерзать, не в силах вынести столь яростного подозрения. Потом она встает и уходит, унося с собой телефон.

Обведя нас взглядом, Кейти произносит:

– Все это очень странно. Пойду проведаю Джена. Кто-нибудь идет со мной? Я не уверена, что этих двоих можно оставлять без присмотра.

Все в полной растерянности. Кейти уходит, за ней идет Черри. Марк в глубоком раздумии меряет шагами пляж.

– Она думает, что это мы, – говорю я Эду.

– Да она просто свихнулась, – презрительно цедит он. – Ясно же, что эта штука появилась здесь раньше нас. Но у нее идея фикс. Ну и черт с ней! Правда, нам лучше пойти за ней, иначе она там устроит судилище. Сочинит какой-нибудь сценарий о гнусном заговоре, где мы с тобой будем главными злодеями. Смешно. Пойдем, постоим за себя.

Я с трудом поднимаюсь:

– Ладно. Только давай прихватим эту ящерицу.

– Ты стала такой практичной.

Я улыбаюсь ему. Эд забирает ящерицу, я беру фрукты, и мы, спотыкаясь, бредем по джунглям, царапая ноги и распугивая каких-то невидимых существ. Марк остается один и, застыв на берегу, задумчиво смотрит на море.

На закате мы все, кроме Марка, оседаем на нашем бывшем пляже. Ящерица, добытая Эдом, жарится над костром на самодельном вертеле, распространяя потрясающе аппетитный запах. Перспектива поедания ящерицы больше не вызывает у меня отвращения. Мое тело отчаянно требует мяса, и я готова съесть ее всю.

Как и следовало ожидать, батарейка так и не появилась к назначенному Джин сроку. Настроение в нашем лагере самое мрачное. Мы практически не общаемся друг с другом. Джен лежит один и, еле ворочая языком, о чем-то беседует со своим коматозным сыном. Джин с Кейти время от времени его проведывают. Одна приподнимает его, другая подносит к его губам бутылку с водой. Бутылки тоже на последнем издыхании: они потрескались и потеряли форму. Намочив в воде панаму, Джин обтирает Джену лицо и что-то нашептывает ему, видимо, делясь своими параноидальными подозрениями.

Я стараюсь избегать всеобщей подозрительности, царящей в лагере, но мне это плохо удается. История Марка и Черри кажется мне неправдоподобной со всех точек зрения. Австралийской парочке я верю, но сама Джин мне теперь настолько неприятна, что меня так и тянет обвинить ее во всех смертных грехах. Эд подозревает Кейти. А я порой начинаю сомневаться в самом Эде: ведь, как сказала Джин, он единственный, кто не стал добровольно рассказывать о себе и поведал историю о нелюбимом среднем брате только под моим нажимом.