Стефан Анхем - Девятая могила

– Проклятая свинья. Мерзкая проклятая свинья!

– Ян, хотя тебе это неприятно, но мы двое взрослых людей, которые точно знают, что делают, – сказал Слейзнер, проведя рукой по волосам.

– Не верю. Особенно после того, что она недавно пережила.

– Ты всегда можешь спросить ее саму.

Хеск повернулся к Дуне, которая поправляла платье.

– Дуня, это так? Это с твоего согласия?

Дуня попыталась встретиться с Хеском глазами, но у нее не получилось. Она в глубине души понимала, что должна испытывать облегчение – еще минута, и было бы поздно, – но могла испытывать только стыд.

– Дуня, знай: я могу сразу же заявить на него в полицию. – Он достал телефон и держал перед собой. – Но как ты скажешь.

Она повернулась к Слейзнеру и посмотрела ему в глаза. В его взгляде не было ни растерянности, ни сомнения. Наоборот, на его совершенно спокойном и бесстрастном лице ей даже почудилась улыбка.

Словно он уже знал, что она ответит.

– Хорошо. Да, кстати… Спасибо тебе.

– Не за что.

Разговор прервался, звуковой файл закончился. Малин Ренберг прослушала обмен репликами между Херманом Эдельманом и Карлом-Эриком Гримосом столько раз, что потеряла счет. И все же она чувствовала, что не закончила. После первого прослушивания она удивилась, как мало нового выяснилось, и отнеслась к этому в основном как к подтверждению всего того, что уже знала. Если версия Фабиана верна, они, скорее всего, имеют в виду нелегально пересаженную печень Гримоса и израильское посольство.

Но уже после второго прослушивания она начала немного сомневаться, а после третьего и четвертого ей стало ясно, что еще многое можно обнаружить. Словно разговор состоял из нескольких слоев, и единственный способ дойти до сути – слушать его снова и снова. Слой за слоем.

Первое, на что она обратила внимание: они, похоже, точно знали, о чем говорили, а Гримос даже считал, что тема исчерпана. Вместе с тем они, казалось, совершенно не представляли, что их ждет. Больше всего их волновало, что будет, если просочится правда и Гримос будет вынужден уйти в отставку. Они нисколько не волновались о том, что кто-то лишит его жизни, вскроет и возьмет его внутренности.

Второе говорило об утечке, или о проклятой утечке, как обозвал ее Гримос. На самом деле никакой утечки не было, а был преступник, который отнюдь не собирался сообщать что-либо прессе. Но Малин заинтересовало не это, а то, что последовало позже. Она отметила маркером количество минут и секунд, которые, в конце концов, выучила наизусть и нажала на клавишу интервала на компьютере.

– Насколько я понимаю, многое говорит о том, что это кто-то свой, у кого был доступ и к ключам, и к кодам. Проблема в том, что им не удалось никого найти без…

– Подожди. Что значит «свой»? Ты хочешь сказать, что кто-то из их сотрудников…

– Калле, я понятия не имею…

Малин поставила запись на паузу. Явно существовали сильные подозрения относительно того, что это кто-то из сотрудников посольства. Но что имел в виду Эдельман, когда говорил: «проблема в том, что им не удалось никого найти без…», она понять не могла. Не удалось найти кого-то без чего? Полицейского вмешательства? Или Эдельман на самом деле собирался сказать «извне» , когда его прервал Гримос? Или после «найти» должна быть запятая, а «без» – начало второй части сложносочиненного предложения?

Количество альтернатив было почти бесконечным. Составив длинный список возможных продолжений, которые более или менее что-то значили, она остановилась на одном слове.

Алиби.

Тогда полное предложение выглядело так: «Проблема в том, что им не удалось никого найти без алиби». Что в каком-то смысле было совершенно логичным. Они подозревали, что это кто-то из сотрудников, но проблема заключалась в том, что каждый из них мог доказать свою невиновность. В свою очередь это означало, что у кого-то было фальшивое алиби, или что это вовсе не свой , а кто-то, кто находится достаточно далеко, чтобы его не внесли в список сотрудников, и в то же время достаточно близко, чтобы иметь доступ к ключам и кодам.

Хотя Малин выключила звук на своем мобильном, он отвлек ее внимание, когда начал вибрировать, как визгливая игрушка, на столе рядом с кроватью. А она наконец начала к чему-то приходить. Мысли разбежались, и она не знала, хватит ли у нее сил, чтобы снова собрать их.

В довершение всего это был Андерс. Он столько раз пытался дозвониться, что над ней нависла бы угроза развода, если бы она сразу не ответила.