Кирилл Агапов - Восемьдесят сигарет

В нём и остановились.

– Мне нравится это место, – задумчиво произнесла Нина. – Подходит.

Токарь кисло хмыкнул. Действительно, подходит. По крайней мере ему – точно.

По своим размерам и скудной мебели номер этот напомнил Токарю КДС – комнаты длительного свидания – на зонах. Ничего лишнего. Необходимый минимум для одного, двух или трёх – но не больше – дней жизни в кругу родных людей. Плюс телевизор. Правда, с недавних пор. И душ с туалетом там общие. Но это мелочи.

Сам-то Токарь перестал ходить на длительные свиданки давным-давно, ещё на третьем сроке. С родителями не в ладах, жены нет и никогда не было, братьев и сестёр тоже. А знакомых тёлок для перепихона или корешей туда не пускают – не положено.

Нервы людей, особенно слабаков, оголяются, когда они впервые попадают в тюрягу. Становятся чувствительны ко всему. Мелкие радости жизни видятся им огромным счастьем. Сколько раз Токарь слышал их скулёж о том, как сильно они вымотались этапами, судами, разлукой с семьёй, как мечтают наконец уже попасть в лагерь, раз иного исхода не дано, потому что там, в лагере, они смогут получить длительное свидание. Представляют, как встретятся со своими родными, как их обнимут и, смеясь и плача, будут разговаривать обо всём на свете, и будет стол, ломящийся от домашней горячей еды, и можно снять проклятую бирку с именем, какие носят домашние животные, и продлится всё это счастье целых три дня. А потом новое нытьё и сопли до следующего свидания. Тьфу!

И тем не менее…

Не всё в их нытье было Токарю чуждо и противно.

Когда-то и он ходил на свидания. И запомнилось ему оттуда примерно то же: неважно, какое пространство вокруг тебя. Главное, кто вместе с тобой в нём находится.

Он не жил от свиданки до свиданки , но когда они случались, тогда – и кофе утром, пока родители спят; и домашний халат; и нарды с отцом; и матушкины рассказы о каких-то соседях, на которых Токарю давно уже плевать, он их не помнит; и котлеты на обед; и опять разговоры ни о чём, о простом, обыденном. Тогда-то и становилось Токарю ясно: вот оно – счастье. И ни черта фантастического не требуется, чтобы его ощутить.

Эта простая мысль, бередящая души почти всех заключённых, впервые попавших за решётку, давно не трогала Токаря. Нервы его задубели, покрылись толстой коростой безразличия ко всем и всему, кроме себя; утратили чувствительность к приторной сентиментальности. И лишь в редких случаях, таких, например, как этот, когда крохотный номер гостиницы напомнил ему лагерные комнаты для свиданий, зрительная память воскрешала в нем память эмоциональную. Определяющий счастья простой тезис, который он постигал заново, каждый раз, как приходил на свидание с родными, сейчас осознавался им в полной мере.

Не имеет значения, что окружает тебя, важно лишь – кто .

Токарь посмотрел с теплотой на Девушку. Да, будь он один, эта комната, была бы всего лишь очередной в его жизни жалкой конурой, но сейчас с ним была Нина, а значит, они во дворце. И разве не о том же говорила Нина в кафе во время завтрака? Выходит, вовсе не обязательно лишаться свободы, томить годами разум, чтобы осознать эту простую истину.

– А теперь самое главное, – бодро сказала Нина и упорхнула в ванную комнату.

Когда она ушла, Токарь, закинув сумки в шкаф, присел на кровать. До него донёсся убаюкивающий плеск воды.

– Слава Богу, с горячей водой полный порядок, – послышался голос Нины из ванной. Потом она влетела обратно в комнату, скинула футболку и, порывшись в своих вещах, взяла охапкой полотенце, шампунь, гель для душа, косметичку и ещё пару каких-то бутыльков, напоминавших витамины, словно собиралась провести в ванной все выходные.

– Я в душ.

Токарь с восхищением уставился на неё, не в силах оторваться. Невозможно было продолжать просто сидеть и делать вид, будто его не особо волнует вид её загорелого тела. Небольшие, идеальной формы груди, цвета молочного шоколада, призывали Токаря сейчас же, сию секунду, разорвать в клочья закрывающий их бюстгальтер. Белоснежные чашечки на бронзовой коже. Кофе с молоком. Хочется пить, обжигая глотку. Сейчас Токарь испытывал нечто большее, чем простое желание обладать ею. Давно забытое чувство, когда он впервые посмотрел порно, случайно найдя спрятанную родителями кассету в стопке пастельного белья. Не знавший женщину, смутно представляющий себе мастурбацию, он смотрел родительские порнокассеты, и всё его тело била мелкая дрожь. Он не умел себя успокоить, не знал, как это сделать, не понимал, что именно он хочет от пышногрудых женщин на экране. Он хотел растерзать их на куски, хватать за волосы, кусать, выпить все их соки, завладеть ими целиком, вобрать в себя без остатка, всем телом тереться об их промежности, вцепиться в груди и сжимать со всей силы; крепко, что есть мочи обхватить их руками и ногами, слиться воедино и, взорвавшись, раствориться в воздухе.