Кирилл Агапов - Восемьдесят сигарет

Может быть.

Ночью головная боль усилилась.

«Что с тобой, Нина?» – проснувшись и увидев в ярком свете луны, проникающем через окна «мицубиси», моё лицо, спросил Гера.

«Мне дурно»

Я накинула куртку, открыла дверь и спрыгнула на улицу. Герман выбежал следом, сжимая в руках мобильник, бутылку воды и пачку аспирина – единственного лекарства, которое у нас было. Схватил всё, что смог придумать и найти спросонья. Милый. Я хотела по-доброму посмеяться над его растерянным и взволнованным видом, хотела успокоить его, но в этот момент у меня случился очередной рвотный спазм и меня стошнило.

Наш отдых закончился.

И началась медленная, мучительная смерть.

Ловите самую затасканную банальность, известную человечеству с незапамятных времён; озвученную величайшими умами прошлого и простыми смертными, писателями и философами, мечтателями и такими, как я, кто был на моём месте, и которая всегда остаётся далека от истинного понимания для большей части всех нас.

Вот она:

Любите жизнь. Цените каждый её момент. Потому что в один прекрасный день эти моменты закончатся. И счастлив тот, кто не будет этого ожидать…

Гера, если ты меня слышишь… если только ты слышишь меня…

Я ни в чём тебя не виню.

***

Я думаю о ней каждый день. Особенно когда засыпаю. Моя маленькая, бедная девочка. Сможет ли она простить меня? Я уверен, что всё сделал правильно. По крайней мере, мне хочется в это верить. Но всё равно я молю её о прощении.

Я виноват перед тобой. Виноват. Но что ещё мне оставалось? Я больше не мог этого выносить, слышишь?

Я думаю о тебе постоянно. Когда меня бьют; когда ползаю на коленях с тряпкой в руках; когда комом в горле застревает несъедобная тюремная каша; когда ложусь спать, укрывшись с головой, тревожно прислушиваясь к шагам своих господ, блатных, ожидая, что вот-вот они поднимут меня с постели, и в который раз повторится избиение – этот нескончаемый ад. Я вспоминаю о тебе даже тогда, когда кажется, что вовсе разучился помнить, думать, чувствовать. Любить.

Ты же знаешь, я поступил так ради тебя. Я всегда всё делал только ради тебя. Никто этого не понял. Глупые люди, не умеющие любить по-настоящему. Чёрт с ними со всеми. Мне не жалко своей загубленной жизни. Я сделал то, что должен был сделать. Ради тебя.

Потому что я люблю тебя. И всегда буду любить, моя бедная, бедная девочка.

Ближе к полудню они были на месте. Двести пятидесятый километр.

Токарь, притормаживая, взял вправо и съехал на гравий. Мелкие камушки аппетитно потрескивали под колёсами.

«Патрол» въехал на парковку и остановился.

Немного подумав, Токарь решил переставить машину таким образом, чтобы в случае чего можно было быстро сорваться с места. Он заехал на стоянку задом, и перед тем как заглушить мотор и выйти из машины, внимательно огляделся по сторонам.

Двухэтажная гостиница, с плоской крышей, серая, она походила на гигантский шлакоблок. Уродливая постройка восьмидесятых годов. Да и хрен с ней. Какая разница, как она выглядит? Больше Токарь не смущался того, что вынужден таскать Нину по всем этим захолустьям. Бывший парень Нины отсидел в тюряге, а значит, и сама Нина тоже дерьма хлебнула вдоволь. Родным и близким заключённого так или иначе всегда приходится отчасти разделять с ним его судьбу. Конечно, баланду Нине вряд ли доводилось есть, но если она хоть раз была на длительной свиданке, если доставала «Роллтон» из упаковки, переливала шампунь в пакетики, если вываливала тушёнку в пищевые контейнеры, если тащила всё это в мешке на своем горбу, стояла в бесконечных очередях, чтобы отдать «передачку», если проносила в своей промежности флешку или мобильник по просьбе любимого, то что ей этот мотель или говённая закусочная, в которой они завтракали сегодня? Подумаешь, гостиница.

Токарь сосредоточился на грузовиках, стоящих на парковке. Всего было три большегруза.

Один из них – черный МАН.

Токарь мгновенно напрягся, выхватил телефон и заглянул в блокнот. Посмотрел запись: «Н142ТУ». Номера машин не совпадали. Да и по графику рановато. Его МАН должен прибыть только к послезавтрашнему утру. Токарь расслабился. Вышел из машины, открыл багажник, закинул на плечи две спортивные дорожные сумки и позвал Нину.

– Идём.

Подойдя ко входу в гостиницу, Токарь незаметно оценил немногих отдыхающих, которые сидели за пластиковыми столиками в тени раскидистой старой берёзы.

Не все цыгане выглядят как цыгане. Порой у них светлая кожа. Иногда встречаются и блондины. Но Токаря это не могло сбить с толку. Он с лёгкостью определит цыгана из тысячи людей. Богатый опыт тесного общения. В тюрьме их наберется достаточно для переворота в какой-нибудь Молдавии. Мёдом им, что ли, на зоне намазано? Хотя где им ещё быть, барыгам сраным.