Сергей Протасов - Обязательно должна быть надежда. Следователь Токарев. История вторая

— За что?

— По-моему, за хранение наркотиков. Недавно он вышел и стал приставать к Машеньке, чтобы вернула ему какие-то деньги. Представляете?

— Какие деньги, за что?

— Не знаю. Думаю, что это бред наркомана.

— Она сама принимала что-нибудь?

— Наркотики? Нет-нет-нет! Слушайте дальше. Он ее начал везде подкарауливать, просто проходу не давал. То там, то тут. Она почти ничего не говорит, не жалуется. Сама, мол, разберусь. Да и что мы, старики, можем сделать? Заявить в милицию? Позор получится на все село. В общем, ее коллега, который сейчас пропал, когда провожал Машу, столкнулся с этим типом, что-то у них там пошло не так. Короче, он избил Славика, сильно и жестоко. Просто «Триллер в Маниле»! Крови, говорят, натекло — жуть! Чуть не убил. Машенька пришла — ее трясло всю, слезы, истерика, еле откачали. И вот побитый, но не сломленный Слава решил отомстить вашему парню. Говорят, так и орал на все Покровское: мол, убью, отомщу и разное другое в том же плане. Я вот и думаю, может быть, отомстил? А?

— Как его зовут?

— Кого?

— Мстителя вашего.

— Он не мой, он общий. Зовут Ярослав Грицай. Отчества не знаю.

— Грицай?

— Ну да. Только помните, вы обещали мне не говорить никому о связи дочери с ним.

— Разве обещал?

— А разве нет? Она меня проклянет, если узнает, но если бы я вам не рассказал, вы заподозрили бы ее во лжи. Наверное, уже начали подозревать. Ведь начали же? Только честно. Еще чаю?

— Нет, спасибо. Может быть, вы знаете, где найти этого Грицая? Где живет?

— Чего не знаю, того не знаю. Маша говорила, что в городе квартиру снимает. Дела там какие-то крутит-вертит, я не в курсе. Он иногда в село наезжает, тут у него дружки. Наверное, на танцы по субботам приезжает. Но я туда, сами понимаете, не хожу.

— Маша больше не говорила, видела она его или нет с момента той драки?

— Не говорила. Думаю, не видела.

— Спасибо за информацию…

— Владимир Иванович.

— Спасибо за информацию, Владимир Иванович, я, пожалуй, пойду. Если что-то узнаете про Грицая, позвоните мне, — Токарев выложил на стол визитку. — Благодарю за чай и сушки.

— Не стоит. Жаль парня, Машиного коллегу. Может быть, найдется?

— Так уже нашелся.

— Как? Где? — мужичок от неожиданности упустил сушку в свой стакан. — Чего же вы тогда у него не спросите, где он был? Ходите, людей пугаете.

— Он пока не говорит, без сознания. Его кто-то избил, не исключено, что ваш Грицай.

— А где лежит?

— Зачем вам?

— Ну, скажу Маше, наверное, она его навестить захочет, — помедлив, сказал хитрый хозяин.

— Говорю же, без сознания он, в коме. Незачем его навещать.

«Деревня есть деревня, все им надо знать. Чтобы потом судачить об этом с соседями до следующего события. Кто первый принес новость, тот звезда. Ладно, вроде все встало на свои места, — размышлял Токарев, покидая Покровское. — Свекольников избил Грицая шестого в понедельник, девятого Грицай отомстил обидчику ударом по голове, а вчера, пятнадцатого, Грицая снова кто-то оттаскал. Нормальная криминальная жизнь с приключениями. Осталось его найти и расспросить. Как все хорошо и быстро получилось; молодец, Николай Иванович, так держать! И дело Бельмесова можно закрывать в связи с отсутствием состава преступления. Хорошая неделя!»

Он достал телефон и набрал номер Солнцева.

— Алексей Николаевич, вам задача на завтра, запишите. Грицай Ярослав Федорович, судимый за хранение, недавно освободился. Уроженец нашего города, сейчас вроде бы снимает квартиру в городе. Адрес можно узнать у Натальи Киреевой, — Токарев продиктовал телефон девушки. — Скажите ей, что от меня звоните. Его надо отыскать и доставить в отдел для беседы. Повод? Скажите, что в связи с якобы изнасилованной Киреевой. Будьте осторожны, он опасен. Да, привлеките сотрудников местного отделения. Есть сведения, что его кто-то вчера избил, так что, думаю, вы застанете его дома. Все записали? Хорошо, займитесь этим завтра с утра. Если не застанете дома, то хоть раздобудьте его фото. В паспортном столе, неважно, только не затягивайте. Кто звонил? Вадим Сысоев? Чего хочет? Отчитаться о результатах поиска колес? Хорошо, заеду к нему завтра. Я за рулем сейчас, не очень удобно говорить. Давайте, до завтра.

«Насилуют, убивают, воруют, куда ни посмотришь — одни преступники, — Токарев искал в себе признаки хорошего настроения от хорошо сделанной работы, но получалось неважно. — Как в больнице, когда приходишь в травматологию, кажется, все люди что-то себе сломали и нет в мире здоровых, так и в нашей работе — кажется, нет в мире невиновных людей, за каждым какая-то гадость. Как заглянуть в душу преступника? Понять его мотивы? У любого человека есть совесть, каждый же внутренне хочет быть хорошим человеком, старается оправдать свои действия. Как иначе? То есть подсознательно каждый стремится к правде. И вместе с тем любой преступник, будь то взяточник, вор или убийца, обязательно имеет свою философию, оправдывающую его действия. Он всегда знает, что нарушает закон, и, чтобы жить в ладу с собой, хоть как-то унять муки совести, ему нужно иметь какое-то внутреннее оправдание. Он его ищет и, как правило, находит. Где? Именно в окружающей действительности. Если им можно, почему мне нельзя? Только разрушив предпосылки возникновения такой философии, можно победить преступность. А предпосылки эти находятся в несправедливости самой власти, где возможности раздаются друзьям и родственникам, где есть люди выше закона. В совершенном, построенном на принципах равенства перед законом, на принципах справедливого распределения благ государстве исчезают предпосылки преступной философии. Еще необходимо победить нужду и дать всем равные возможности. Останутся, конечно, патологии, с ними и будем сражаться. Сама по себе борьба с преступниками, наша работа, никогда не искоренит преступность. Мы всегда идем за бедой. Профилактика преступности — миф, который не станет реальностью, пока существует узаконенное неравенство. Это знали романтические большевики-революционеры и строили свой новый мир, справедливо рассчитывая на постепенное исчезновение преступности. В теории все выглядело верно, но они отказались от Бога, отказавшись, таким образом, от морали и от предмета, необходимого для поклонения и объяснения необъяснимого. Это, наверное, было их ошибкой».