Сергей Протасов - Обязательно должна быть надежда. Следователь Токарев. История вторая

— А тебя в бронированную камеру?

— Зачем?

Баженов изобразил на лице собачью преданность, но в его глазах искрились азарт и вызов. Токарев нахмурился, он снова терял инициативу. Чтобы опровергнуть историю Баженова и доказать его причастность, нужен Абрамов или улики. Ни того, ни другого у него не было. В любом случае доказательство потребует уйму времени и ресурсов. Холодок пробежал по его спине, предчувствие поражения, когда казалось: до победы один маленький шаг. Вот тебе и тонкий знаток психологии преступника!

— Вчера ты признался мне в убийстве Солнцева, — беспомощно произнес он.

— Что вы, товарищ капитан, хотите от человека в состоянии аффекта. Нормально? Сначала дубинами по голове стучат, как по барабану, сапогами по лицу, а потом к совести призывают. Вас бы по кумполу, посмотрел бы, что вы скажете. Гена, отметь там, что я сопротивления при задержании не оказывал, спал, проверьте омоновцев, на них ни одного повреждения. Меня избили, чтобы показания получить, Николай Иванович. Считай, применяли пытки. Отметил?

— Перерыв! — выкрикнул Токарев. — В камеру его!

Как тигр в клетке метался Токарев из угла в угол своего кабинета. Ошеломленный Кривицкий тихо сидел в углу и глазами сопровождал неистовые перемещения старшего товарища. Оба молчали. Атмосфера помещения искрилась бешенством. Токарев резко остановился напротив Кривицкого и устремил на оперативника взгляд, полный ненависти.

— Что делать будем? — яростно, не разжимая зубов, прошипел он.

— Не знаю, — растерянно ответил Гена.

— Не знаешь? А кто знает? — прорвало Токарева. — Может быть, Алексея Николаевича спросить? Единственный, кто умел думать в нашем коллективе! — следователь гремел так, что его голос вырывался в коридоры притихшего отдела. — Так его больше нет, не с кем теперь посоветоваться. Бездельники! Ты сидел в углу, ты видел, что он просто издевается над нами. И тебе нечего предложить? Наша работа, Гена, — это не спички вокруг трупов собирать, а думать, применять нестандартные приемы, психологически переигрывать преступника. Инициатива всегда должна быть у нас, иначе всё, ничего не выйдет. Думай, Гена, думай, ориентируйся на ходу. Детство кончилось! Ты в милиции работаешь пятый год, ни одного нормального предложения! Я никого не желаю больше водить за ручку. Невозможно все время отсиживаться за моей спиной!

Зазвонил телефон. Кривицкий, как за избавление от страданий, схватился за трубку.

— Да! Сейчас, — он отвел трубку в сторону. — Николай Иванович, дежурный докладывает. Пришел Роман Свекольников, очень просит его принять. Хочет поговорить.

— Господи, нет, не сейчас! Что ему надо?

— Что ему надо? — грубо переспросил Гена в трубку. Выслушав ответ, транслировал его заискивающим голосом Токареву. — Говорит, всего пару слов.

— Ладно, пусть направляют его сюда. Гена, пойди погуляй пару минут, подумай. Жду твоих предложений.

— Есть, — с виноватым видом Кривицкий вышел.

Через минуту в дверь робко постучали.

— Войдите! — недружелюбно отозвался Токарев.

В кабинет торжественно вошел Роман Сергеевич. Следователь не сразу узнал его. Вошедший предстал не старым еще мужчиной, в хорошем пальто, выбритым и чистым. Только те же странные глаза внимательно и ровно смотрели на Николая Ивановича.

— Добрый вечер, товарищ капитан, — задушевно произнес обновленный Свекольников. — Очень рад вас видеть. Спасибо, что сочли возможным.

— Здравствуйте, Роман Сергеевич. Чем могу служить? Знаете, сейчас мне не до религиозных диспутов.

— Я понимаю. Выслушайте только. Простите меня за назойливость, но я не смог совладать с собой. Очень надо вам кое-что сказать. Кажется, если не скажу — сойду с ума.

«Мне казалось, давно уже сошел, — внутренне усмехнулся Токарев. — Оказывается, есть еще резерв».

— Я вас слушаю, но учтите, у меня совсем мало времени. Веду в настоящее время допрос одного очень нехорошего человека, продавшего недавно душу дьяволу. Надеюсь, вы-то меня понимаете? Сейчас имею маленький технический перерыв.

— Я коротко, не извольте беспокоиться, — Свекольников сделал глубокий вдох, на секунду закрыл глаза, набираясь смелости. Токарев внутренне сжался в ожидании очередной проповеди. — Дорогой Николай Иванович, я хочу, чтобы вы знали. Наша семья благодарна вам за все, что вы сделали! Эдик теперь в безопасности, и ему ничего не угрожает. Я планирую устроиться на работу в фитнес-центр, тренером по боксу, есть некоторые предварительные договоренности. Выплачу Пронину за ремонт машины и начну новую жизнь. Анечка, моя жена, она, знаете, говорит, что, может быть, когда-нибудь мы сможем воссоединиться. Раньше она категорически отвергала эту мысль, а теперь допускает. Я счастлив. Она сейчас думает и смотрит на мое поведение.