Александр Куприн - Бармен из Шереметьево

Разговорились.

— И из-за этого расстались? А чего она не хотела ездить-то с тобой? Во дура! Я б ездила… ой, извини.

— Так не всем это интересно, слушай… Оказалось, нормальные люди и вовсе не любят перемещений.

— А ты?

— А я люблю.

— Ну да. Тебя к нормальным отнести — значит обидеть половину человечества.

И опять засмеялись, и снова Анна схватила его за голову, теперь уже обеими руками.

Прошло уже часа два, и даже поменялась смена официантов, а они все болтали.

— Ну а зачем мне в Россию, Ань? Что я там оставил? Вот разве к дяде на могилу сходить.

— Так ведь нет никакой могилы! Кремировали его. Я пепел просила отдать — истерила там так, что вспомнить стыдно. Не отдали, суки. Не родственница, говорят. Высыпали, наверное, в какую-то яму.

— Ну вот, — отвернулся в сторону Димка, — и мать кремировали. Вовсе не к кому ехать… одно место все ж хочется посетить.

— Ну только не говори пожилой женщине, что это ты про тетину хату на Соколе! — засмеялась Анна.

— Неа. Аэропорт. Бар. Подсобку. Склад. Потолок колечками, — закатил глаза Дима.

«Тьфу, дура! Вот же обезьяна безмозглая — язык бы тебе отрезать…» — расстроилась про себя Анна, впрочем, ненадолго. И они продолжали болтать, словно находились в «Шоколаднице» на Тверской, бывшая улица Горького.

— …Да какой муж? Он женатый, вообще-то. Очень помогает. Кроме зарплаты помогает. Я как переводчик при нем, но называюсь референт. Я тоже не знаю, что это означает. Нет, какая ртуть — он долгами СССР торгует. Да на фиг тебе? Я и сама-то не очень понимаю. Ты о себе ничего толком не рассказал, слушаешь только. Не надо везти — я в этом же здании и живу. Ну да — в Рэдиссон.

И так они болтали дотемна. Как-то скомкано распрощались, но Димка тут же вернулся и за руку увел референта в свою рентованную машину. Взрослые люди.

— Ты иди на заднее сиденье — будешь мне башку мять.

— Тащишься, гад? Не убьемся хоть? Дождь все же… Димк, а ностальгия существует?

— Рассказывают, что существовала. Но давно и не у нас.

— У кого же, Дим?

— Ну вот в Нью-Йорке у меня есть знакомый профессор, очень пожилой — так его папа страдал от ностальгии. Он был полковник в Донской армии, ушел с Врангелем, а в эмиграции ему все время снилось, как он скачет верхом поздней осенью по мерзлой пашне в своем имении. Просыпался с улыбкой, и тут на него падало настоящее. Он и застрелился утром. Утром никто не стреляется, говорят…

— Господи, что за ужасы ты рассказываешь! Ты-то тут каким боком?

— В том-то и дело, что никаким. Мои «имения» в сэсээре — это казармы да кухня у Влада. О чем ностальгировать? Ну вот — приехали. Нет, это не гостиница. Это haus-hotel . Тебе понравится.

Квартирка хоть крохотная, но с внутренним вторым этажом-спальней, напоминающей большой балкон — Анна видела такие в журналах. Все чистенько и вполне уютно, лишь перевязанные стопки полотенец да свежие халаты в пластике выдавали отель.

— …Нет. Не моя. На фига она мне? Может, и служебная, — честно согласился Дима.

Ночь прошла в сексе и слезах — каждый раз, говоря о 80-ых, Анна начинала плакать. Проснулись довольно поздно, Анна было запаниковала, но позвонила куда-то и успокоилась.

— Мне в четыре надо быть в холле в деловом костюме и с минимумом косметики! — повторила она чей-то приказ.

— А что с этим олигархом твоим? Он гей, что ли?

— Да нет. Он не по этой как бы теме…

— Семьянин примерный?

— Ну да, — машинально ответила Анна и закрыла ладошкой рот, а Димка сокрушенно всплеснул руками и зацокал языком, изображая участие и сожаление.

Ловко отбил обе подушки и спустился на кухню.

— Яичницу?! — кричал он снизу через минуту, но Анька была в душе.

Они неспешно позавтракали, Дима у холодильника наливал в высокие стаканы апельсиновый сок, как вдруг на него навалилось ощущение какой-то нереальности происходящего. Он резко обернулся — Анна смотрела на него с выражением растерянности на лице:

— Мне кажется, что это сон, Димка. Это какой-то сон. Не может же такого происходить, правда? Вот ты что сейчас чувствуешь?

— Аньку чувствую, — ответил он, обняв ее сзади и ткнувшись носом в волосы.

«Странно, как нас одновременно накрыло», — думал он, подталкивая ее вверх, — обратно в спальню.

— Гад. А гад!

— Чего-чего? — с готовностью откликнулся Дима.

Он всегда был внимателен и отзывчив в постели.

— А ведь я знаю, как ты мне позвонил. Не знаю зачем, но точно знаю — как. Вот только не ври, а ответь честно — ты где-то случайно наткнулся на телефон с диском? Ведь цифр в твоей памяти нет — помнишь только, как диск крутить. Права я? Где нашел античный телефон?