Александр Куприн - Бармен из Шереметьево

— Ну что же вы? Я зову, зову… — улыбалась очень полная женщина лет тридцати. — Мне поручено заниматься вашим кейсом, — с этими словами она протянула белую визитку.

«Tassia Soodi», — прочитал Димка. Они прошли в офис, и в следующие полтора часа беглец как губка впитывал информацию о своей новой жизни.

— Наша организация имеет офисы во многих городах Америки, — с едва уловимым акцентом сказала Тася, — с завтрашнего дня я начну искать для вас работу, но имейте в виду — здесь, в Нью-Йорке, остаться не получится. — С подкупающей откровенностью она объяснила почему: — Дело в том, что главным показателем нашей работы является скорейшее трудоустройство беженцев, но стоит русскому на полминутки очутиться в районе Брайтон Бич — как он тут же плотно садится на разные программы и пособия. На работу его потом не выгнать. Поэтому мы стараемся распределять новоприбывших по всей стране, подальше отсюда.

Тася перешла на английский, чтобы протестировать подопечного, и нашла его словарный запас очень значительным. Вместе с тем из-за отсутствия практики говорит он медленно, но это быстро пройдет. Затем немного рассказала о себе.

— Нет, нерусская. Нет, в Союзе не была. Кстати, почему всегда говорят «Союз», а не Россия или СССР? Нью-Йорк люблю осенью и ненавижу летом. Америку всегда люблю. Да, за жилье будет уходить половина зарплаты, но надо к этому привыкнуть. Слово «негр» лучше прямо сейчас насовсем-навсегда забыть. Какой бы хорошей ни была работа, — можно со второго дня искать лучшую, это нормально.

И еще много было сказано интересного — Димка все запомнил, как таблицу умножения. Ему было выдано 200 долларов и бумага в Администрацию социального страхования, что находилась в соседнем здании — там бывшему грузчику был присвоен номер, дающий право на трудоустройство, а саму карточку-удостоверение обещали отправить на адрес IRC. А еще Тася дала адрес в Нижнем Манхэттене, где Диму будет ждать ее бывший подопечный, беглый матрос Алексей. Он в Штатах уже шесть лет, работает и недавно получил гражданство. «Вам будет полезно пообщаться с ним», — советовала она, подробно объясняя, как проехать на метро, но Димка предпочел водоворот улицы. Он долго шел по Парк авеню, затем по Бродвею, свернул на улицу Леонард, где сразу нашел нужное здание. С трудом разобрался в устройстве домофона и поднялся в лифте на восьмой этаж. Алексей этот как-то сразу не понравился — в отличие от открытой и бесхитростной Таси, он много рисовался, изображая из себя настоящего американца, постоянно вставлял в речь английские слова и при этом вопросительно поглядывал, ожидая реакции собеседника. На интересующие Димку вопросы Алексей не отвечал, даже на самые простые. Отказался сказать, сколько он платит за квартиру, где работает и сколько получает, зато давал много советов. Он настоятельно рекомендовал гостю пойти добровольцем в армию, долго и подробно перечислял преимущества и выгоды — от разговорной практики до оплаты за колледж. «После армии ты даже думать будешь по-английски!» — убеждал Алексей. Дима от предложения вновь оказаться в казарме и надеть форму пришел в ужас, но виду не подал. Разговор постепенно угасал, и гость засобирался домой, когда вдруг заметил накрытый тряпочкой проигрыватель дисков. Оказалось, это Technics SL-1200 — такой же, как был у Влада. Тут они вновь разговорились. Выяснилось, что Алексей, или Алекс, как он себя называл, тоже имеет внушительную коллекцию пластинок, но увлекается исключительно джазом. По обеим сторонам балкона его крохотной студии расположились высокие и узкие колонки, которых гость и не заметил, пока не закрутился диск. Звук был потрясающий. На столике образовалась маленькая бутылочка виски и сыр. Димка рассказывал о своих приоритетах, — поп-рок шестидесятых, в основном, конечно, «Битлз», Алекс снисходительно замечал, что это ничего, это не страшно — и поп, и рок, и «Битлз» тоже надо пройти, прежде чем созреешь и подойдешь к настоящей музыке — джазу. Расстались друзьями — хозяин даже проводил гостя до метро, объяснив, как ехать, и выдав кучу разного рода предостережений. Беглец благополучно добрался до Бруклина, поднялся в квартиру-лабиринт и заснул как убитый.

Утром его вновь ожидало кухонное дежавю в лице тех же поляков. Отставив чашки с чаем, они немедленно устроили вежливый допрос — их интересовало, ожидаются ли в эту квартиру новые беженцы и что вообще говорила ему «груба кобета». Димка хотел было возмутиться и сказать, что Тася, напротив, — весьма вежливая женщина, но вовремя вспомнил причитания Гошки на предмет избыточного веса: «О-о! Я така груба!» Груба — значит толстая. «Ну да, Тася, конечно, нехудая, но этот польский — это что-то», — скривился беглец. Он как мог успокоил кухонную общественность и помчался на метро — бродить по улицам Манхэттена. Так пролетели восемь дней, за которые бывший грузчик неплохо изучил город. Город, который убитый здесь два года назад Джон Леннон называл столицей мира. Дима поднимался на башни Всемирного торгового центра и на смотровую площадку Эмпайр Стейт Билдинг, прошагал весь Центральный парк и пересек на пароме Гудзон, сходил на бродвейскую постановку Jesus Christ Superstar [12] Иисус Христос Суперзвезда — рок-опера. ( англ .) и на последний «бондовский» фильм. Он влюбился в этот вечно пульсирующий мегаполис и уже совершенно не чувствовал себя здесь чужим. Но одна забота не давала ему покоя и точила мозг — как тут найти свое место, свою нишу? Особенно остро эта мысль резанула его во время паромной экскурсии на статую Свободы. Димка смотрел на группу шумных туристов из Японии и вдруг увидел, как один из них, сделав неловкое движение, уронил за борт дорогущую фотокамеру. Группа на полсекунды замолчала, и вдруг все начали… хохотать! Причем громче всех заливался бывший владелец этой камеры. «Смогу ли я когда-нибудь так же беспечно ржать, уронив в воду долларов пятьсот? — с печалью размышлял беженец, — как я вообще буду тут зарабатывать и на что жить?»