Александр Куприн - Бармен из Шереметьево

— Из того, что я вижу в этих материалах, вырисовывается какой-то рохля, увалень, или, как их в народе называют, — лох. Есть ли необходимость проводить такую масштабную операцию с применением спецсредств и привлечением милиции, когда этот немец и так прилип к нашему источнику и, похоже, ею полностью управляется?

— Ну, управляется он все же больше алкоголем, — возразил начальник «семерки» (наружное наблюдение). Мы не видим большой инициативы с его стороны — это она ходит к нему как на работу…

— А я вообще противник любых взаимодействий с милицией, — сказал начальник управления Кормилов, — от них можно ждать любого ЧП или утечки. Пьют сильно, — с осуждением добавил он и отвернулся к окну.

Сам он почти год был в завязке — давление, диабет. Как и множество других руководителей КГБ, профессиональным чекистом он не был, а являлся продуктом политики «усиления» органов высокопоставленными партработниками. Как именно эти аппаратчики, в один день получившие генеральские погоны, улучшают деятельность разведки и делают ее более профессиональной, никто не знал. Но идеология в СССР всегда имела приоритет над профессионализмом. Для этих «усилителей» в ВКШ — Высшей Краснознаменной школе КГБ им. Ф. Э. Дзержинского, был даже специально организован факультет № 5 с единственной задачей — подготовка руководящего состава органов КГБ СССР из партийных, советских и комсомольских работников.

Посовещавшись еще минут сорок, решили от первоначального плана пока отказаться, а провести с агентом «Шилина» контрольную встречу и в разговоре выяснить, насколько она откровенна с КГБ и какова степень ее влияния на разрабатываемого. На контрольной встрече вместе с опером Пономаревым будет присутствовать полковник Горяев. Встречу решили провести через неделю, а пока 24 часа в сутки сопровождать агента наружкой. Это даст возможность оценить степень ее правдивости, ведь всегда можно спросить, где ты была или не была три дня назад, и сравнить со сводкой наблюдения, увидеть нестыковки.

— Как она реагирует на ваших сотрудников? — поинтересовался Горяев у начальника «наружки». — Не примелькались? Нет ощущения, что она знакома с нашими методами?

— Нет, товарищ полковник. Объект передвигается по городу исключительно пешком, проживает в самом центре, и это дает нам определенные преимущества. Мы не задействуем автомобили, но чаще меняем сопровождающих и тактику сопровождения. Отсутствуют какие-либо данные, позволяющие предположить, что она чувствует наружное наблюдение.

Начальник оперативно-технического отдела доложил, что в квартире агента было успешно проведено мероприятие «Т», в ходе которого под половыми досками установлены источники питания и закладное устройство «Логарифм-2». Устройство работает в штатном режиме. Аппаратура слухового контроля в номере 418 гостиницы «Большой Урал» также работает нормально, хотя качество звука несколько ухудшается при записи на магнитную ленту. Однако жалоб от переводчиков нет — все транскрипты подробны и детально отражают разговоры объекта.

На том разошлись. Москвичей повезли в отведенный им домик на территории радиошколы. Из трясущейся машины Горяев с тоской разглядывал серый, грязноватый рабочий город: очередь в винный отдел гастронома «Центральный», бездействующую киностудию, заборы оборонных заводов и думал. Забавные они, конечно, эти провинциальные коллеги — в столице бы никому и в голову не пришло устанавливать «Логарифм» и непрерывно гонять наружку в такой, в общем-то, рядовой, рутинной операции. Но, с другой стороны, — а чем им тут еще заниматься? Это не Москва с ее посольствами, представительствами, отелями и тысячами туристов. Свердловск — город закрытый: в кои-то веки заехали сюда полтора иностранца — так у них теперь все управление с этими немцами носится. А этот опер Пономарев все ж большая умница. И ведь дерзкий такой. И цепкий, гаденыш, как бульдог. Вся гостиница у него плотно прикрыта — каждый этаж и ресторан. Молодец, как есть — молодец! Надо обязательно сказать, чтоб поощрили парня. Таким отвязанным операм поощрения необходимы еще и на будущее — к сожалению, их часто «заносит» и вот тогда предыдущие заслуги могут спасти от наказания. Горяев и сам был таким в шестидесятые. Эх, шестидесятые…

Картина за окном автомобиля была настолько унылой и удручающей, что настроение у полковника вновь поползло вниз. Предстоящая вербовка тоже не добавляла оптимизма. «Какое тут все же чудовищное несоответствие, — размышлял старый опер, — десятки людей вовлечены в это дело, написаны сотни секретных документов, многие километры пройдены топтунами „семерки“, использованы тысячи метров аудио- и видеопленки… и все для чего? Для того, чтобы отрапортовать о вербовке гражданина ФРГ! Но ведь оперативная ценность этого слесаря-сборщика нулевая! Она нулевая сегодня и будет нулевой всегда — никогда этот тюфяк не поднимется до положения, дающего ему допуск к интересующей Комитет информации. Что он? Зачем он? — с раздражением размышлял полковник. — Вот вернется этот Рюб домой в Германию, следом секретной диппочтой в советское посольство в Бонне прилетит его „дело“. Резидентура включит этого алкаша в так называемую действующую агентурную сеть, с ним будут проводиться бессмысленные встречи… тьфу, гадость! Ну отчего у нас в СССР повсеместно „палочная“ система?»